Военные рассказы

Ветеран войны Вениамин Андреич Соболев проснулся в своей комнате весенним утром 1993 года. Он жил в коммунальной квартире на первом этаже, занимал одну небольшую комнату, узкую и длинную, выходящую окном в старый московский двор. Двор этот прятался в переулке, за темной аркой, сразу за кинотеатром, где показывали исключительно только индийские фильмы, в непосредственной близости от Курского вокзала.

Неподалеку шумело и грохотало Садовое кольцо, бурлила грязная привокзальная площадь, поезда уносились на юг или в веселое Подмосковье, а во дворике было почти тихо, но в то же время по-весеннему светло: пьяный солнечный свет согревал пыльный асфальт, по нему скакали и орали птицы, изредка пробегали то ребенок, то кошка, зеленая трава пробивалась под окнами… Старик Андреич высунул лицо в форточку, сквозь засранную птицами решетку вдохнул возбужденный московский воздух. За окном, в огромном городе кончалась, мимоходом, одна недолгая, но безумная эпоха, и начиналась другая, тоже безумная и недолгая.

Нельзя сказать, что старика-ветерана эта смена эпох никак не затрагивала – он был, несмотря на старость, отчасти вовлечен, отчасти взбудоражен.

Но сейчас он собирался завтракать.

Он вскипятил чаю, сварил яйцо вкрутую… и вот сидел у окна, на кровати, накрытой ковриком с оленями. Стол ему заменяла табуретка – в солнечном луче светлый пар поднимался от железной кружки с темным чаем (Соболев любил очень крепкий чай), от горячего крутого яйца на белом блюдце. В форточку веяло весной. Вдруг в окно ему кто-то заглянул, заслонив солнечный свет. Старик поднял глаза и увидел за пыльным стеклом незнакомое лицо, расплывшееся в широкой улыбке. Эта улыбка выглядела так странно и необычно, что старик вздрогнул. Зубы незнакомца были аккуратно выкрашены в разные цвета, настолько яркие и чистые, что улыбка напоминала открытую коробку с акварельными красками.

Эта яркая многоцветная улыбка сияла на непонятном мужском лице среднего возраста.

– Сумасшедший, – понял старик.

Здесь, в районе вокзала, много шаталось всякого отребья: бомжи, алкоголики, проститутки последнего разбора, цыгане… Естественно, было много и ебанутых. Так что старику-былоНе привыкать.

– Батяня… – произнес улыбающийся. – Как сам-то?

Ветеран хотел было строго задернуть занавеску, понимая, что времена такие, что разговор может обернуться как угодно – человек с разноцветными зубами вполне мог вытянуть из кармана пистолет и разрешить все проблемы пенсионера прямо через окно. Но незнакомец вынул вместо пистолета пачку американских сигарет и добродушно протянул в форточку:

– Закуривай,отец.

Курева у Андреича не имелось, желание пустить дым внезапно оказалось сильнее инстинкта самосохранения – старик ловко выудил две сигареты.

– Ты… воевал? – спросил улыбчивый.

– Воевал за вас, за дураков, – ответил ветеран строго. – А ты чего это зубы выкрасил? До беленькой допился?

– В районе того, – еще шире улыбнулся незнакомец.

Затем какая-то тень пробежала по его лицу, и он добавил:

– Если выкрасил, значит не от хорошей жизни.

– Ясное дело, – согласился старик. – Ясный хуй: от хорошей жизни зубы не красят. – Он закурил.

– Выпить хочешь, ветеран? – спросил человек с разноцветными зубами, вынимая из-за пазухи наполовину уже опустошенную бутылку виски,

– Ишь ты, импортное пьете… – холодно отметил Андреич. – Зубы зубами, а к качеству тянет.

Незнакомец отпил большой глоток, причмокнул, мечтательно закурил свою американскую сигарету, присев на корточки. Несмотря на презрительный тон, Андреичу тоже хотелось выпить, и он протянул в форточку свою худую жадную старческую руку.

– Ты чего, дед, в колонии строгого режима? – усмехнулся человек за окном. – Сквозь решку пить – гадом быть. Ты уж пригласи меня в гости, как человек. Выпьем. Расскажу тебе про разноцветные зубы.

Андреич прикинул, что квартира в этот час полным-полна людей, особого стрема нет, и решил пустить гостя.

И вот они сидели друг напротив друга в его комнате, покуривая. Хозяин выставил на табуретку граненые стаканы и получерствый белый хлеб с остатками масла, в качестве закуски. Разлили янтарное спиртное, и оно радостно вспыхнуло в гранях отраженным солнышком.

– Значит, воевал? – снова спросил незнакомец.

– Воевал, воевал, – равнодушно откликнулся пенсионер.

– Ну, тогда – за Победу! – предложил гость.

Они чокнулись, выпили. Алкоголь согрел изнутри тело старика, ему стало благостно.

«Ишь ты, удод пестрозубый», – думал он, глядя на гостя сквозь дымок от сигареты. – «А одет ничего, прилично. Деньги есть, ума не надо».

– Так чего зубы выкрасил? – спросил он.

– Ты воевал. Я тоже воевал, – ответил тот.

Он оттянул вниз ворот полурасстегнутой синей рубахи, блеснула тонкая золотая цепочка на шее, а пониже цепочки обнажилась татуировка – КАНДАГАР

– Вот оно как. Интернационалист, – сказал старик, и приготовился выслушать какую-нибудь страшную или сентиментальную (а скорее всего, и то и другое одновременно) военную историю.