Военные рассказы

«Надо же, какой удобный транспорт сконструировали! » – снова подумал Потапов с уважением об американцах. Его не удивляло, что он вдруг оказался в Америке. Он долго находился без сознания, кажется, тяжело болел, и, возможно, его переправили сюда на лечение. К союзникам. Он знал, что так теперь делают. И действительно, чтото целительное, больнично-чистое и глубоко оздоровляющее присутствовало во всем этом: в снеге, скорости, в линейной прямизне дороги, в тишине…

Майор чувствовал, что это лечение действует.

Он выздоравливал.

Потапову определенно нравилось в Америке.

Здесь как-то особенно свободно и легко дышалось.

Ощущался простор, внешне похожий на русский, но в то же время совершенно другой.

– Я все разузнаю про этот простор, про эту свежесть, – шептал майор в задумчивости.

Прошло вроде несколько часов. Ничего не изменилось – все так же летела кибитка, все так же бился снежный прах об ее окна. Все так же важные ели стояли стеной по обе стороны дороги.

Молчал попутчик. Но ничего не тяготило – ни однообразие, ни скука, ни неподвижность. В Рос сии, где так быстро сменяются эмоции и настроения, уже давно защемило бы сердце, потянуло бы на смутные думы, на ямщицкую песню – то ль раздолье удалое, то ли смертная тоска… Замере щились бы бесы в снегу, захотелось бы алкоголя, или курить, или разговоров. Но здесь ничего такого не ощущалось. Одна лишь простая и ничем не наполненная свобода.

«Страна свободы, – подумал майор. – Недаром брешут капиталисты», – он усмехнулся.

Кажется, последнюю фразу он произнес вслух.

В ответ раздался какой-то шорох со стороны попутчика.

Потапов скосил глаза и, к своему удивлению, увидел, что вместо золотоискателя рядом с ним сидит незнакомая женщина. Она казалась заплаканной.

Красноватые припухшие глаза и приоткрытые влажные губы придавали ее бледному и полному лицу выражение растерянности, но растерянность была спокойной, даже оцепеневшей.

Такие женские лица, красивые, нежные, но как бы чуть-чуть слабоумные или похожие на даунов, любил изображать Вермеер. Потапов Вермеера не знал, но нечто от старинных картин уловил. На даме была шубка с поднятым воротником, руки упрятаны в муфту, на меховой шапке блестела стразовая кокарда и покачивалось страусиное перо, немного заснеженное. В боковое окошко слегка задувало снежной пылью.

– Вы откуда здесь? – спросил Потапов, не поворачивая головы (он разглядывал даму, что называется,

«краем глаза»).

Дама не ответила, она продолжала смотреть прямо перед собой блестящими, заплаканными глазами. Опять не возникло никакого напряжения, никакой неловкости – как будто так и должно быть.

«Видимо, я задремал, промышленник вышел…

А она подсела. По-русски не понимает, конеч но», – подумал Потапов. Ему было, впрочем, все равно. Он знал, что люди в этих суровых краях немногословны.

Здесь царствует свежесть, которая не любит слов.

Подумав, что он только что спал, Потапов и в самом деле уснул. Ему снился какой-то очень интересный и наполненный событиями сон, но темноты не было – светился снег за окнами, и небо излучало сдержанный ночной свет. А кибитка неслась.

Он скосил глаза на даму, но ее не удавалось разглядеть в этом освещении – только покачивалось на фоне окошка страусиное перо и тускло блестела стразовая кокарда.

Он снова уснул. Ему снился Нью-Йорк, город, состоящий из небоскребов. Солнце сияло тысячью искр в стеклах этих огромных домов. За небоскребами синело море. Вдруг Потапов увидел, что на море поднимается колоссальная Волна, выше самых высоких зданий, и начинает надвигаться на город, снося его с лица земли. Майор в этом сновидении входил в группу каких-то существ, чуть ли не ангелов, которые в этой катастрофической ситуации играли роль «спасателей». Эти «спасатели » обладали некоторой ограниченной властью над временем, они (силой своей воли) «тормозили » земное время – вместе с ним останавливалась и Волна. Пользуясь этими торможениями, этими паузами, они быстро сновали по городу (скорости они развивали немыслимые), проносились по зданиям, которые в следующие мгновения должна была снести Волна, по улицам, и «выдергивали» – из толпы, из комнат, из автомобилей, из вагонов подземки – тех людей, которых по каким-то причинам надлежало спасти. Как они их опознавали – неясно, но никто из «ангелов» не задумывался ни на секунду. Потапов носился, не касаясь земли, среди застывших людей (которые все были похожи на статуи, изображающие панику и смяте ние). Здесь были застывшие в беге, застывшие в прыжке. На головы тех, кого надо было спасти, «ангелы» молниеносно надевали некие диски, кажется, перламутровые. Диски крепились над ухом и держались с помощью зажимов из мягкого металла.

Они напоминали чем-то увеличенные запонки, вроде тех, которые носил на рукавах рубашки отец Потапова. Затем время освобождалось, и Волна делала новый шаг по городу, сокрушая все. Люди с перламутровыми дисками в этот момент взмывали в небо и повисали высоко вверху над зрелищем разрушения. Их что-то выдергивало.