Водонос умер

Гадд и Замзам жестоко обидели Сейида. Он просил аллаха показать свою силу и всемогущество, примерно наказать их, разрушить ненавистную харчевню, обвалить крышу на их головы. А что же аллах? Когда Сейид обращался к нему с молитвами, он разрушал его собственный дом и убивал отца. Преднамеренно или нет, но аллах ошибся. Он причинил ему такое зло, которое не должен был делать — отнял у него отца.

Куда он теперь его денет? Вознесет на небо? Если же упрячет в глубь земли, то какая богу от этого польза? Сейид тяжело вздохнул. Увидев, как мужчины вносят гроб в комнату, где лежит тело отца, мальчик горько заплакал. Вскоре тело дорогого ему человека вынесли во двор. Все пропало, все кончилось для него в жизни!..

Теперь ничего не поправишь! Его вынесли во двор, скоро понесут еще дальше и вернутся без него. Нужно ли ему самому идти вместе с ними, чтобы быть подле отца до последней минуты? Или не надо быть свидетелем этой ужасной церемонии, к которой привык в свое время отец?

Вдруг Сейид вскочил, собираясь что-то делать. Ему в голову пришла одна мысль. Он побежал к дому. Продравшись сквозь завалы обломков стены, груды штукатурки и камней, Сейид нашел сундук, порылся в нем и быстро нашел нужное. Мальчик вытащил знаменитый сверток, развернул его, достал оттуда брюки и пиджак, напялил их на себя. На голову надел феску, которая повисла на ушах, чуть не закрыв глаза.

Выйдя на улицу, Сейид увидел процессию, которая собиралась трогаться в путь. Собравшиеся изумились, увидев малыша в большом, не по росту пиджаке, фартуке и феске. Вид мальчишки в одеянии "благородных" заставил всех снова заплакать. Муаллим Хишт начал отговаривать Сейида идти на кладбище, предлагать ему остаться с мальчишками и дождаться их возвращения. Он говорил мальчишке, чтобы тот не печалился, что все обитатели переулка заменят ему отца, не бросят в беде.

Сейид приподнял феску, спускавшуюся ему на глаза, посмотрел на Хишта. В его взгляде были решимость и спокойствие. Он заговорил тихим проникновенным голосом, как бы повторяя заученное: "Я хочу отдать ему последний долг, как он когда-то отдавал последний долг другим… Я не удручаюсь случившимся. Он не первый отец, который умирает, а я не первый сын, остающийся сиротой".

Участники процесси были поражены. Они уже не в состоянии были запретить мальчику идти вместе с ними. Процессия двинулась, Сейид шел впереди. Если бы не две слезы, повисшие на ресницах, его можно было бы считать спокойным.

Процессия пришла на кладбище. Началось погребение. Сейид наблюдал за всем, чувствуя себя полностью потерянным и безучастным к происходящему. В ушах звучал голос отца: "Я не думал о смерти во время каждой процессии, в которой участвовал, видел ее воочию и испытывал от этого какое-то удовлетворение, вернее, утешение. Я уже приучил себя к мысли о неизбежности смерти".

Участники процессии спустились в подземелье и уже через несколько минут вышли обратно. Вход в подземелье быстро завалили камнем, засыпали землей, и как будто не было ни похорон, ни могилы. Одним покойником на кладбище стало больше, одним живущим — меньше.

Живущие! Какая несправедливость, какое лицемерие! А что, разве для живущих на земле теперь стало больше места? Они живы, а отца нет! Мешал он им? Сколько еще будет топтать землю — довольных, злых, горделивых, подлых!

Много на земле жило различных людей — добрых и злых, веселых и скучных. Но все они ушли в небытие. На смену им пришли другие. И так всегда — процесс обновления земли не прекращается.

Эпилог

На следующий день Сейид сидел перед колонкой на месте отца. На лице его были написаны серьезность и решимость. Перед ним стояла очередь, тихая и спокойная, без толкотни и обычного гомона. Иногда молчание нарушалось короткими репликами в адрес мальчика: "Живи и здравствуй!", "Благословит тебя аллах!" К нему обращались как к уважаемому шейху. Это были знаки сочувствия и почтения к мальчику, пережившему такое большое горе.

Вечером Сейид взял кошелек с деньгами и отнес их в контору компании. Кассир велел ему прийти завтра для беседы с директором.

Наутро начальник горячо приветствовал Сейида, сообщив ему, что тот может продолжать заведовать колонкой вместо отца.

С тех пор Сейид сидел на месте отца. Он и бабушка пользовались гостеприимством в доме Али аль-Хама до тех пор, пока не был отремонтирован их дом, где они снова поселились.

Шли дни. Мальчик шел по жизни, уверенно и терпеливо неся на своих хрупких плечах ее тяжесть, выполняя свой долг. И ни на один день он не забывал о дорогой вещи, напоминавшей ему об ушедших из мира сего… О тутовице. Поливал ее каждый день.

Умерла бабушка Умм Амина. Сейид стал уже взрослым, женился, у него родился сын. Каждое утро мальчик брал бурдюк с водой и шел поливать дорогое дерево, чтобы пышнее росла его крона, давая тень людям, напоминая о тех, кто его посадил и взлелеял.

Об авторе