Водка (июнь 2008)

В. И. Ленин нашел, что многое в книжке изображено талантливо, предложил переиздать книжку, и закончил свою статью так: «Талант надо поощрять».

Несомненно, будущий историк, исходя из блестящей статьи В. И. Ленина, сумеет - на основании всех книг Аверченко - подробно определить: что в нем было от классового врага и эмигранта и что - в период его работы на родине - от человечности и человечно-направленного таланта, который был для него характерен в течение ряда лет.

Аверченко умер в Праге - по слухам - всеми покинутый и совершенно одинокий.

Редакция «Нового Сатирикона» находилась, как я уже упоминал в этом очерке, на Невском проспекте, 88, во дворе, налево, на третьем этаже.

Это большая квартира. В ней находились - редакция (одна комната), кабинет заведующего конторой и издательством, контора (одна комната), экспедиция (две комнаты) и, кроме того, оставались еще три комнаты, в которых жили посторонние люди.

Склад издания находился тоже в этой квартире - в одной из двух больших комнат экспедиции. В этой комнате на просторных полках лежали комплекты и множество отдельных номеров журнала.

В 1920 году после длительной отлучки из Ленинграда я приехал в этот чудесный, прекрасный, так привлекающий всякого, кто хоть немного жил в нем, город. С каким упоением я бродил по его улицам и проспектам!

Разумеется, я зашел и в помещение бывшей редакции, конторы и экспедиции «Нового Сатирикона».

В квартире жили какие-то люди. Все комнаты были заняты под жилье.

На мой вопрос, где номера журнала, оставшиеся на складе книги и прочее, мне ответили, что здесь раньше жили другие жильцы и в холодные месяцы 1919 года все вытопили.

Зашел я и на Троицкую, 15, где жил Аверченко.

Квартира Аверченко была заколочена, а человек в серой поддевке, сидевший у ворот и исполнявший обязанности дворника, долго переспрашивал меня, неправильно повторяя фамилию «Аверченко», и, наконец, ответил, что в этом доме таких нет…

Москва. 1939 год. Октябрь

* ДУМЫ * Мариам Новикова Любить по-черному

Водка как национальная идея

Еду в такси под «Радио Шансон» и слушаю, как бодрый мужской голос поет: «Водочку пьем, водочку льем, водочкой только живем». Водитель кивает головой в такт. Сразу после запевает Верка Сердючка: «Выпьем по чуть-чуть и будет хо-ро-шо!» И так вкусно поет, что действительно верится: от «хорошо» нас отделяет лишь полстакана водки.

Водка как русская самость и особость. Убого, так что слезы на глаза наворачиваются, но для алкогольных деградантов в десятом поколении сойдет на ура - надо же чем-то гордиться? Красоты нет, порядочности нет, здоровья нет, на улицах грязь, балет уже давно лучше в Нью-Йорке, зато наши люди умеют пить очиститель для стекол. Съели, америкосы?! И слезы при виде этой убогости, горькой этой гордости - эти убогие слезы дают даже некий катарсис, дрожит внутри струна: «Но люблю эту бедную землю оттого, что другой не видал».

На остановке у МАИ пацаны в шапочках петушком гогочут с бутылками пива, и все стоящие рядом слышат хвастливое: «Да я, да мы! Да мы с Васьком в гараже так нажрались, что там же и упали». Стариков на остановке нет, мужчины старше семидесяти для наших улиц редкость, стоят женщины средних лет, девушки в джинсах, заправленных в сапоги, пара мужиков неопределенного возраста, парни вот эти в темной немаркой одежде. Полюби их черненькими, трезвыми-то, умными, порядочными - их любой полюбит. Полюби их за убогость, за то, что жить им осталось два понедельника до среднестатистических 59 лет, и на пенсию выйти не успеют. Полюби и почувствуй, как бьется в тесной печурке огонь - в сердце, то бишь, дрожит чувство любви к Родине, где дороги расползаются, как раки, и никогда не ясно, что делать, - не потому, что действительно непонятно, а потому, что на самом деле делать никто ничего и не хочет. Розы вырастут сами, а не вырастут, так и хрен с ними. Наше дело маленькое - палец о веретено и в отруб до понедельника.

Анекдоты сочиняют: «Если в России исчезнет вся водка, но, по закону сохранения материи, появится где-то в другом месте, то там и будет Россия». Громкий одобрительный гогот. Россия! Оле-оле-оле! Мы пьем! Из предвыборных обещаний Вольфовича четырнадцатилетней давности, когда он только начинал свою громкую карьеру: «Каждому мужику - по бутылке водки, каждой бабе - по трезвому мужику!»

Когда пойдете за трезвыми мужиками, не забудьте засунуть золотую рыбку в хрустальную туфельку, чтобы два раза не вставать. Впрочем, теперь такого не обещают.

Горбачева с его антиалкогольной кампанией вспоминают не иначе, как с усмешками и ругательствами: «Он хотел отнять у нас самое дорогое - водку». «Ха-ха, не вышло». Прохожий, плюнь на его портрет.