Во власти девантара

Из усадьбы Сем-ла вел широкий подземный ход к вратам, через которые можно было попасть в жилую часть библиотеки. Никогда еще Нурамону не доводилось слышать о такой близости между детьми альвов и людьми. Сем-ла рассказывала ему, что у нее были связи по всему городу. Она торговала как с людьми, так и с другими детьми альвов и их поселениями. Когда Нурамон услышал об этом, ему впервые стало ясно, что мир людей и Расколотый мир — не место изгнания, куда уходят дети альвов, чтобы быть независимыми от Эмерелль. Здесь можно было хорошо жить, хотя блюда, которые подавала Сем-ла, были человеческими и не могли состязаться с блюдами, которые подают в Альвенмарке. Однако те, кто приходил сюда, были привычны к миру людей.

По широкой лестнице Нурамон наконец добрался до места, которое указал ему Генгалос. То был узкий и очень высокий зал. По левую руку, да и по правую тоже, возвышались полки, на которых покоились толстые фолианты. Нурамон немного удивился этому, ибо в Альвенмарке знание редко доверяли книгам. Родители учили ребенка тому, что он должен был знать, а мудрецы рассказывали самое важное. А если возникал какой-нибудь вопрос, то стоило обратиться к тому, кто мог на него ответить. Нурамон втайне задавался вопросом, сколько тысяч животных вынуждены были расстаться с кожей для пергамента.

Из одной из ниш вышел старый гном.

— У тебя не бывает головокружений? — скрипучим голосом спросил он Нурамона.

— Нет, не бывает, — ответил эльф.

— Хорошо, тогда мне не придется карабкаться наверх. Я уже немолод. — Старик схватился за спину. — Жизнь в этом зале! Наживаешь себе боль, но ты только посмотри, как все здесь великолепно! — И он указал ввысь.

Возле каждого стеллажа стояла узкая деревянная лестница, служившая для того, чтобы взобраться наверх. Высоко наверху Нурамон заметил фигуру. На незнакомце был просторный плащ, и казалось, что он парит рядом со стеллажом. Между полками обнаружилось несколько больших ниш в стене; очевидно, туда можно было забраться, чтобы почитать. Умело расположенные янтарины придавали всему залу огненное сияние.

— Что привело тебя сюда? — спросил старик.

— Меня послал Генгалос. Здесь должна быть книга об эльфийке Юливее.

— А, мастер Генгалос! Он направил тебя в верный зал. У нас есть не только записи оЮливее, но и собрание свитков самойЮливее. Хотя это были всего лишь рассказы, мы все же переплели их в книгу. Может быть, тебя это заинтересует.

Нурамон не верил своему счастью.

— Конечно. Где я могу отыскать ее?

— Иди отсюда до двадцать третьего стеллажа, затем взберись на сто пятьдесят четвертую полку. Там и наткнешься на рассказы Юливее. — Гном отступил к стене. — Заберешься туда по лестницам. По перекладинам можно хорошо передвигаться, а еще там можно выдвинуть дощечку и присесть.

Нурамон только кивнул. Полка, которую он искал, могла располагаться в пятидесяти шагах над ним. Не та высота, чтобы напугать эльфа. Он еще раз поглядел на фигуру, которую видел наверху.

— Это мастер Рейлиф, — пояснил гном.

— Хранитель знания? — негромко поинтересовался Нурамон.

— Да, он часто приходит сюда и сам забирается наверх. Ты должен знать, что я обязан приносить жаждущему знаний любую книгу, которую он попросит.

Нурамон улыбнулся гному.

— Но, как уже было сказано, поскольку у меня голова не кружится, тебе не нужно утруждаться.

— Благодарю тебя, эльф. И я рад, что тыпришел ко мне. Говорят, в библиотеке находится сын человеческий, он пробил барьер. Грубый парень, который только и делает, что пьет и жрет, и пачкает.

— Его зовут Мандред, и он один из моих товарищей.

Старик покраснел.

— Как тебя зовут? — спросил Нурамон и под испуганным взглядом старика снял перевязь. Очевидно, гном опасался, что он обнажит меч.

— Буилакс, — дрожащим голосом ответил старик.

— Тебе не стоит беспокоиться. Я знаю своего товарища очень хорошо. И в данный момент ты совершенно прав. Меня же зовут Нурамон, и я хочу доверить тебе свой меч. — Он передал оружие Буилаксу. Страх исчез с лица гнома так же быстро, как и появился. Он положил меч в нишу рядом со своими письменными принадлежностями, а затем повел Нурамона вдоль стеллажей. Перед двадцать третьим они остановились.

— Искомая книга — восьмая в ряду.