Во цвете самых пылких лет

— Я должен сообщить ей, что еду по незаконному билету. Пусть немедленно меня высаживает. Немедленно. Мне надо к Мариамке. Поеду к ней. Я на ней женюсь. Я уже совершеннолетний. Мне не имеют права отказать, — бессвязно бормотал Славка, порываясь войти в вагон.

— Кто же тебя женит без паспорта? — урезонивал его Васька.

— Что? Паспорт? Какой еще паспорт? Иди прочь! Я могу и без паспорта!

— Без паспорта — это уже будет неправильно.

Славка вдруг опомнился, оловянно посмотрел на друга и спросил:

— Ты-то чего тут под ногами крутишься? Тебе-то чего надо, ну? Может, тебе по морде дать?..

— Выслушай сначала меня, — не обиделся Васька. — Зачем тебе сейчас ехать к ней? Хочешь снова по-старому, да? К Стасику с его друзьями в лапы? Лучше сделай так. Приедем домой, устроимся работать. И всю свою первую получку я отдаю тебе. Помнишь, что говорил дядя Шалико? Надо только так! И вот, вместе с твоей получкой этих денег хватит, чтобы слетать на выходной сюда и обратно. И паспорт ты к этому времени получишь, хотя бы временный. Вот увидишь, так будет лучше.

— Возможно, возможно… — сипло сказал Славка. И, вдруг присмирев, добавил: — Ладно, идем в купе…

В купе он долго сидел молча. Наконец произнес:

— Все-таки ты хороший, Васька, товарищ…

Тот скромно отмолчался, косясь на кулек с пирожками.

Остановилась в проходе тетка-проводница:

— Ну, так кто же тут ребенок?

Васька приоткрыл ей свое лицо, и тетка отшатнулась:

— Уй, батюшки-светы! Ну уж, наверно, не ты ребенок-то, асмодей!

— Совершенно верно, — подтвердил Славка. — Ребенок — это, знаете ли, я.

— Ну-ко выметывайся отсюдова, шпаненок!

— Вот видите — «шпаненок», а не «шпана», — ввернул Васька. — Значит, все-таки дитя.

Она снова хотела взвиться, но тут встал Славка, взял ее легонько за локоть и тихо, грустно сказал:

— Вы извините нас, пожалуйста. У нас просто не было денег на два взрослых билета. Нас обворовали. А его, вот видите, даже избили. Довезите, а то куда же нам деваться, ну посудите! Ведь пропадем.

Тетка обмякла и сказала растерянно и жалостливо:

— Как я вас повезу, сердешные? А ну как контроль?

— Так у вас же есть билет на это место. А мы на проверке куда-нибудь скроемся, чтобы не видели.

Проводница хотела еще что-то возразить, но Васька снова приоткрыл свое страшное лицо, и она воскликнула, держась за грудь:

— Ой, да езжайте вы, боговые!

…Идет поезд по белу свету.

Стучат колеса.

Славка сидит я читает книжку с пробитой обложкой. Читает ее совсем не так, как читал тогда, когда ехал на юг. Теперь каждое стихотворение для него — песня, радость, боль, колокольчик, звук чьей-то души.

Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земле мое
Кому-нибудь любезно бытие:
Его найдет далекий мой потомок
В моих стихах…

И еще у Славки есть мечта: он знает, что дома обязательно найдет, достанет и прочитает книжку — ту, где волшебные строчки о часах с башенным боем, об очаге покоя, о плещущем гавоте… И, приехав к Мариамке, обязательно разыщет дядечку, которому они продали такую книгу, и между ними будет долгий и хороший разговор о вещах важных и интересных…

Васька думает: вот, съездили они со Славкой на юг. Прошло какое-то время в их жизни. Может быть, они потом и не часто будут о нем вспоминать, но все равно же что-то останется… Потом думает о временах, когда они с матерью будут вместе жить в большой и красивой Васькиной квартире, и квартира эта представляется ему примерно такой же, какая была у Стасика…

Идет поезд.

Плачет Мариамка — сбудется ли ее любовь? Сидит за сараем кот Джанмурчи, поджидая очередного похитителя. Плывет по далеким морям рыжий веселый моряк. Журавли но шагает где-то по земле гордый человек — Шалва Кикнадзе…

Идет поезд.

Домой!

₁₉₈₁