Во тьме

Она чуть было не поинтересовалась у Брейса об их предназначении, но решила, что совсем не хочет этого знать. По крайней мере не особенно. Не настолько, чтобы нарушать тишину.

Потому что он мог быть где угодно.

Даже так близко, что мог услышать ее шепот, или еще ближе, так, что мог прикоснуться к ней.

Джейн потянулась за рукой Брейса, но тот, не подозревая о ее намерениях, не останавливаясь шел вперед, и рука нашла только воздух.

Не отходи от меня так далеко!

И она пошла быстрее. Мягкая росистая трава почти полностью поглощала звуки шагов.

«Это хорошо, — убеждала она себя, — шуметь нам совершенно ни к чему».

Но дыхание казалось таким громким. А джинсовая юбка и вовсе издавала такой резкий скрежещущий звук всякий раз, когда терлась о грубую шершавую поверхность. Протискиваясь между очередных колонн, она задела за колонну грудью. И хотя было совсем не больно и ткань блузки лишь слегка зашуршала в тишине, от рывка расстегнулась верхняя пуговица. Когда она подняла руку и стала ощупывать блузку, чтобы застегнуть пуговицу, лабиринт колонн закончился.

Джейн остановилась, опустила руки и мельком взглянула на Брейса. Его голова была повернута в ее сторону, а рука — протянута к ней. Она схватилась за нее как за спасательный круг.

Они стояли перед статуей Безумного Коня.

Почти вдвое выше настоящей лошади с наездником, она возвышалась над ними, отливая чернотой в ярком свете луны.

Черная и величественная.

Холеный жеребец скакал во весь опор, с пышной, развевающейся гривой и приподнятым хвостом, только одним задним копытом касаясь пьедестала — остальные три зависли в воздухе, словно он несся в вечность.

И на нем без седла сидел Безумный Конь — воинственный вождь сиу. В одной набедренной повязке, стройный и мускулистый, он пригнулся, стиснув бока лошади коленями. Одна рука, сжатая в кулак, была приподнята, в другой — копье. Рот широко раскрыт в боевом кличе. Длинные волосы и полу набедренной повязки высоко вздыбил тот же стремительный воздушный поток, который развевал гриву и хвост жеребца.

— Ну, что скажешь? — спросил Брейс.

— Высший класс!

— Да.

Джейн прислонилась к нему, и он обнял ее за плечи.

— Кто был тем выпускником, Фредерик Ремингтон?

— Парня звали Пэт Клэнси, выпуск 1939 года. Это было единственное его монументальное произведение, законченное до войны. В сорок третьем его самолет упал где-то в Гималаях. И сейчас он наверху, недалеко от Эвереста — остался там навеки.

Некоторое время Джейн не решалась заговорить, опасаясь, что голос дрогнет. Осушив слезы, она глубоко вздохнула и промолвила:

— Негоже прятать статую здесь. Ее место там, где она доступна для всеобщего обозрения.

— Да. Что ж, может, когда-нибудь.

— Я даже не подозревала о ее существовании. Если бы ты не привел меня сюда…

— Ну, моя заслуга здесь невелика, — возразил он. — На самом деле сюда привел тебя твой новый друг МИР.

Джейн не сводила глаз со статуи.

— Ты прав, — прошептала она. — Как странно. Я боюсь его, а что он такого сделал? Дал мне денег… подвел меня к книжной полке и напомнил о существовании такого великого романа, как «Взгляни на дом свой, Ангел», а потом привел сюда, к этой замечательной статуе. Чего мне бояться?

— Может, и нечего, — согласился Брейс.

— А может, всего, а? — оживилась его спутница. — Что, если он пытается усыпить мою бдительность и завоевать мое доверие? А потом — бац!

— Возможно.

Джейн кивнула.

— Все возможно, не так ли?

— Совершенно верно.

— Но знаешь что? Даже если он злой, до мозга костей негодный и презренный представитель человеческого рода, я, наверное, никогда бы не увидела этого Безумного Коня, не пошли он меня сюда. И не познакомилась бы с тобой.

— Знаю. Я должен быть благодарен ему, — сказал Брейс.

Они повернулись друг к другу лицом.

Джейн знала, что он вот-вот привлечет ее к себе. Знала и чувствовала это. Отсчет пошел на секунды. И он не остановился бы на объятиях и поцелуях, ничто не остановило бы его.

О, Боже мой! Я не готова к этому. Нет! Слишком рано. Чересчур рано.

Пронеси, Господи!

—Итак, — начал Брейс, — как по-твоему, где он оставил конверт?

— Что? Не знаю.

— Вероятнее всего, где-нибудь возле коня. «В полночь погарцуем».

— Но ведь еще не полночь, нет? — растерянно спросила Джейн.

— Что с тобой?

— Нет, ничего. Немного нервничаю. Который час?

Брейс посмотрел на часы.

— Только половина двенадцатого. Но это не имеет значения. Если мы на правильном пути и цепь — его рук дело, то он уже приходил и, вероятно, ушел.

— Может быть.

— Или ты хочешь уйти и вернуться ровно в полночь?

— Нет. Думаю, нам следует приступить к поискам конверта.

— Вероятно, он где-нибудь наверху, на статуе, — предположил Брейс, — но прежде давай посмотрим в легкодоступных местах. — И он пошел вокруг пьедестала. Джейн пошла следом. Шел он медленно и все время пригибался, поворачивая голову к статуе. Его джинсы были слегка мешковатыми. Левый задний карман отдувался, и Джейн решила, что там лежит бумажник.