Во мраке бытия

Птица издала клекот и продолжала клевать сандвич. Понятия не имею, с чего она вдруг решила ему отвечать. Ведь по-волтариански она не понимала ни слова. Хеллер огляделся вокруг. Группа любителей природы тем временем успела благополучно исчезнуть. Он чутко прислушался, но, ничего не услышав, быстро осмотрел окрестности еще разок. И тут я вдруг сообразил, что он принюхивается. А это уж на кой черт могло ему понадобиться? Он оглянулся на чайку. Та как раз взлетала. Взмыв в воздух, птица покружила над рекой и скрылась вдали. Несколько раз вздохнув, Хеллер затрусил по дорожке и вскоре оказался в приемной здания Генеральной Ассамблеи, если только я верно прочел указатели на стенах. Тут была надпись «Справочная», но он не подошел к окошечку. Казалось, само здание вызывает у него живой интерес. Рассеянный свет проникал сюда сквозь прозрачные стены, и Хеллер подошел к одной из них, по-видимому, желая выяснить, каким именно образом достигается такой эффект. Потом он направился в зал Ассамблеи и застал там всю группу. Мисс Симмонс продолжала свою лекцию:

— …Здесь делегаты могли бы встать как один и громко и решительно потребовать запрещения ядерного оружия на вечные времена. Но, увы, они не делают этого. Люди, которые заседают здесь, не делают этого! Они сидят здесь годами и хранят молчание, одолеваемые своими собственными страхами. Они прикрывают…

Хеллер тем временем разглядывал мраморные скульптуры. Группа направилась гуськом вслед за мисс Симмонс к выходу. Мисс Симмонс на ходу продолжала свою лекцию, совершенно игнорируя штатного гида, который, по-видимому, решил просто присоединиться к группе. Все вместе они прошли в здание заседаний и вскоре оказались на галерее палаты, над входом в которую красовалась надпись «Совет Безопасности». Экскурсанты осмотрели пару сотен кресел для публики, свободных в данный момент, поскольку никаких заседаний, разумеется, сейчас не было, да и не могло быть еще по меньшей мере недели две, и мисс Симмонс продолжила свою лекцию:

— А сейчас мы с вами попали наконец в логово тех немногих избранных, которые, в силу широчайших предоставленных им полномочий, имеют право наложить вето от имени пятнадцати наций на любую акцию, даже если сама Генеральная Ассамблея решится предложить ее. Пять постоянных членов — Соединенные Штаты, Франция, Соединенное Королевство, Россия и Китай — каждый из них имеет право отвергнуть в одностороннем порядке любые, пусть и самые страстные призывы народов всей Земли! Они блокируют все усилия, направленные на то, чтобы объявить вне закона ядерную энергию и разоружить наконец весь мир! Стяжательство, жажда власти, гигантомания и чистая паранойя подталкивают их все ближе и ближе к краю пропасти!

Хеллер, который в это время любовался стенными росписями и какой-то картиной, выдержанной в сине-золотых тонах, расслышав ее последние слова, задал все-таки вопрос:

— А кто именно мешает окончательному решению этой проблемы?

— Русские предатели, которые продали революцию и сами превратились в тиранов и угнетателей пролетариата! — громогласно возвестила мисс Симмонс. — Кто задал вопрос? Это очень хороший вопрос.

— Уистер, — поторопилась сказать какая-то девица.

— Ах, это опять вы! Немедленно прекратите отвлекать группу, Уистер! — И мисс Симмонс решительно повела слушателей к выходу.

Взгляд Хеллера остановился на гигантской статуе мускулистого мужчины, который с огромным усилием делал что-то непонятное.

— А что делает эта фигура? — спросил он.

— Это русская статуя, — пояснила мисс Симмонс. — Она изображает рабочего, которого заставляют перековывать лемех плуга на меч. Она символизирует предательство интересов пролетариата. — Тут она оглянулась, подняла очки на лоб и добавила: — О, это был очень хороший вопрос, Джордж. Хеллер тоже оглянулся вокруг в поисках Джорджа, но увидел только других студентов. Мисс Симмонс собрала всех у статуи Мира.

— Итак, дорогие студенты, это только начало, попытка сориентировать вас по курсу. Но я кое-что хотела бы подчеркнуть особо, так что прошу внимания. Абсолютно все, что вы будете наблюдать во время наших последующих лекций по восхищению природой, обречено сгореть в пожаре термоядерной войны. И, любуясь каждым цветочком, каждым листиком, каждой крохотной лапкой и каждым клочочком мягкой пушистой шерстки, вы должны постоянно помнить, что все это обречено сгореть в адском пламени термоядерной войны!

О, она даже не представляет себе, насколько она права! Если Хеллер проиграет и начнется вторжение Волтара, эти их жалкие бомбы покажутся им пустяком.

— Итак, группа, — продолжала она, — если в настоящий момент вы еще не испытываете коллективно и каждый в отдельности непреодолимого желания записаться в ряды демонстрантов, протестующих против атомного оружия, то уверяю вас, что в самом ближайшем будущем вы его обязательно испытаете и примкнете к нашим рядам, а нью-йоркская полиция может делать все, что ей заблагорассудится. А теперь вы свободны. Уистер, останьтесь, пожалуйста.