Во льдах и подо льдами

План опытной эксплуатации «К-3» наряду с другими мероприятиями предусматривал испытание навигационной и другой аппаратуры в высоких широтах, накопления опыта подледных плаваний. В ноябре 1959 г. с этой целью атомная лодка направилась к северной оконечности Новой Земли. Вначале все складывалось благополучно. Выйдя из Белого моря, «К-3» достигла намеченного района. И вдруг дозиметристы обнаружили, что в турбинном отсеке уровень радиоактивности в воздухе достиг предельно допустимого значения. На море был штиль. Пришлось открыть кормовой входной люк, запустить дизели и провентилировать корабль. Плавание продолжилось, показался лед, но так называемый «блинчатый» — молодой толщиной 10—15 см. А чтобы испытать эхоледомер, требовались ледяные поля толстого льда. Связались со штабом и получили указание следовать в Гренландское море. Погрузились на глубину 110 м и взяли курс на запад. На пути к новому району на экипаж свалилась еще одна неприятность: прорвало трубу на воздухоохладителе электрогенератора левого борта. Пришлось перейти на электроснабжение от аккумуляторной батареи, а гребной вал застопорить. Запас электроэнергии начал сокращаться. Потребовались экстренные меры, чтобы устранить повреждение. Люди, которым поручили эту работу, по свидетельству Р.А. Тимофеева, работали, облачившись в спецкостюмы (жара стала невыносимой), «как звери», понимая, что от них зависит жизнь корабля и их собственная.

Наконец, из турбинного отсека в центральный пост поступил доклад, что авария ликвидирована. Лодка снова обрела ход, погрузилась и направилась к ледяным полям.

Прошло время, и акустики услышали подозрительные шумы. Складывалось впечатление, что совсем рядом ходят корабли. На «К-3» знали, что где-то неподалеку три натовских фрегата ведут поиск советских подводных лодок. Подводники тогда и не подозревали, что акустика зафиксировала эхо своих работающих винтов, расщепленное и отраженное ледяным «подволоком» глубин океана. А эхоледомер того времени не был в состоянии «заметить» тонкий лед. К тому же перо прибора сначала вычерчивало причудливую зигзагообразную линию, потом она стала прерываться и исчезла.

«На борту у нас, — вспоминал Л.М. Жильцов, — был представитель гидрографии, член комиссии по опытной эксплуатации. Посомневался он вначале, а потом ответственно заявил: Льда нет!»

Леонид Гаврилович (командир корабля Л.Г. Осипенко. — В.Р.), посоветовавшись со мной, принимает решение — надо всплывать, разобраться в обстановке. Ход уменьшен до самого малого, считаем, что инерция погашена. Поднимаем перископ. Вдруг толчок, скрежет»[336].

И сразу померк и без того тусклый свет в перископе. К тому же из него брызжет вода. Через некоторое время, когда стало совершенно очевидно, что над корпусом лодки чистая вода, решили всплыть. Поднялись наверх и осмотрелись. Подтвердились самые худшие ожидания: перископ лежал вдоль ограждения рубки на боку, погнутый на 90°. К тому же он накрыл все выдвижные устройства. Отчаянные попытки вернуть перископу вертикальное положение с помощью тросов и носового шпиля ни к чему не привели. Дорого обошлось и отсутствие опыта в использовании эхоледомера, и неосмотрительность при плавании в районе с дрейфующими льдами.

В Белое море вернулись 2 декабря. Командир, посмотрев на выгруженный на пирс перископ, попросил закурить, хотя год назад бросил, и обращаясь к старпому, сказал: «Приборы надо проверять заранее и верить им, верить, как своим глазам. Тогда перископом можно и не пользоваться. Мотай это себе на ус, Михалыч! Тебе наверняка плавать под полюсом».[337]

В документах, характеризующих итоги боевой подготовки Северного флота на 1959 г., появится потом короткая фраза: «К-3» впервые пробыла подо льдом в течение 18 ч, пройдя 260 миль».

А всего первая советская атомная подводная лодка совершила в том году три похода продолжительностью 9, 21, 14 суток. За кормой атомохода осталась 9381 миля, из них 6850 под водой. В последнем походе «К-3» плавала в Белом, Баренцевом, Норвежском и Гренландском морях.

Подводники «К-3» и других атомоходов, естественно, вынашивали мечту о походе к Северному полюсу, не раз обращаясь к этой заветной теме в своих беседах. Ставили они вопрос о таком походе и перед командованием.

Но не только их волновала проблема полюсного похода. Обсуждался он и в высоких кругах. В нашей стране стало привычным удивлять мир уникальными достижениями научно-технического прогресса: первый спутник, первая атомная электростанция, первый атомный ледокол... И вдруг такое большое отставание!

Адмирал Флота Советского Союза С.Г. Горшков вспоминал позже: «...тогда в Центральном Комитете КПСС мне был задан вопрос: можем ли мы подо льдами достичь Северного полюса? Я ответил с убежденностью, что можем. Нужно только некоторое время для всесторонней подготовки. Меня не торопили. Но уже тогда был оговорен и конкретный корабль, названный впоследствии «Ленинский комсомол»[338].