Внутри ауры

Маша ощутила, как в голову ударил алкоголь. Тепло разлилось по ногам, и в глазах замелькало приятное кружение. Проблем и воспоминаний снова не существовало, лишь только красота момента и постоянство испытываемых эмоций. Она танцевала свободно и счастливо. Кирилл присел рядом на край стула и смотрел на девушку. Он был безмерно рад за неё. Маша была готова танцевать ночи напролет, без разницы, где, когда и почему. Казалось, что не существует в мире ничего, кроме этого отстраненного и независимого от всего бытия танца.

Кирилл понимал, что обмануть себя ему так и не удалось. Подступающая невыносимая грусть сжала его горло. Он больше не мог убегать от неё. Парень сидел смирно и покорно впускал её в свою душу. Та разъедала его и наносила удар по самым болезненным еще незажившим ранам. Убеждала, что теперь она не уйдет и останется навсегда. Всё, что было без неё, казалось иллюзией, лишь её неотвратимость являлась теперь истиной.

Тут Маша подошла к Кириллу и вплотную приблизила своё лицо. Она всё отчётливо понимала, но именно сейчас была уверена, что сможет помочь. Её добрая улыбка на счастливом лице позвала его истязаемое сознание следовать за ней. Они вышли из клуба, спустились по ступеням и оказались на свежем утреннем воздухе. Маша медленно повела его в тот двор, Кирилл оставался целиком податлив, и они уселись на лавочку возле детской площадки.

Заря блеклым светом освещала окна местных новостроек и на коже поднимались волосы от прохладного ветра. Стоило их взглядам встретиться, Кирилл не выдержал и заплакал. Он плакал без причины. Нельзя было найти повода или триггера. Невозможно отыскать психотравмы и обидчика. Человек не может иметь постоянный контроль над всем вокруг, а тем более над собой. Это была хроническая естественная грусть. Маша знала это и с сочувствующей улыбкой взяла в свои руки голову Кирилла и прижала к себе.

— Это… Это… Пустота… Она всегда… Всегда со мной… Я не могу от неё избавиться…

Маша нежно гладила его по волосам, пытаясь с улыбкой успокоить.

— Бывает у меня получается отвлечься или обмануть её… Но… Но она всё равно настигает… И нет из неё выхода… Нет…

Кирилл то жалостливо всхлипывал и завывал, то истерично смеялся.

— Она сейчас меня изнутри разъедает… Прямо сейчас… Потом уйдет, и я останусь пустым… Ни с чем…

Утраты, осознания и продолжение жизни оставили глубокий отпечаток, который невозможно ничем было замазать и прикрыть. Маша это как никто другой знала, потому что пережила подобное сама. Видимо, это и сыграло решающую роль.

— Я буду с тобой…

Кирилл дрожал всем телом, а Маша продолжала быть рядом, пытаясь отдать ему свои бесконечные силы и забрать его боль.

— Моя мама, — растянулось её озорное лицо в улыбке, — когда мне было плохо, рассказывала сказки…

Она заботливо положила голову Кирилла к себе на колени и, не переставая гладить, убаюкивающим голосом принялась сочинять сказку, в которую она верила всей душой:

— Однажды…В одной глухой деревне жил шаман. Он умел игрой в бубен творить чудеса. Сердца и чувства людей находились в его руках. Его волшебство всегда имело благородные мотивы, но народ относился злобно к тому, что не понимал. Они считали его умения проделками дьявола. В один день они прогнали шамана в лес. Но душа шамана не очерствела даже в полном одиночестве.

Он отчуждено скитался в лесах, пока не нашёл новую отдушину своему таланту. Шаман начал заглядывать на кладбище и там играть свою музыку. Местный народ начал замечать, что из леса стал доноситься странный шум. На абсолютно безлюдной территории царили топот и смех, мешающие спать по ночам.

Дальше события обрели совершенно паранормальный характер. В самой деревне необъяснимо стали вершиться добрые дела. То кто-то дом починит, то огород вспашет, то рыбным уловом угостит. Народ пребывал в недоумении и, наконец, решил разобраться, в чем же дело.

Вся деревня собрала воинственное полчище и с факелами направилась в лес. Забравшись в глубокую чащу, люди были шокированы увиденным. На старом кладбище танцевали их похороненные когда-то родственники. Мертвецы безмятежно плясали, смеялись и веселились, а за организацией невероятного праздника стоял изгнанный шаман со своим музыкальным инструментом. Людям казалось, что всё происходящее является колдовским коварством. Но когда мертвецы заметили потомков, то в миг радостно кинулись им в объятия. Кто потерял со страху сознание, кто дар речи, но мертвецы всё-таки раскрыли тайну. Оказывается, шаман своей игрой задал ритм загробному окоченению. Из полной тишины постепенно вернул сердечной мышце пульсацию и оживил мертвые тела. Пока продолжалась игра, трупы наслаждались подаренной жизнью и помогали своей живой родне.