Внутренний Замок или Обители

Здесь я хочу описать некоторые роды исступления (о которых слыхала от многих духовных людей), хотя и не уверена, что мне это удастся, как было и тогда, когда я писала в других местах и об этом, и о другом; но, по разным соображениям, мне показалось, что неплохо бы повторить все это, хотя бы потому, что здесь уместно объединить все, что относится к разным обителям.

3. Один из видов такого исступления бывает, когда душа, даже не на молитве, поражается словом, пришедшим ей на память или услышанным от Бога. Господь, тронутый долгими ее страданиями из-за того, что она хотела приблизиться к Нему, воспламеняет искру в самой ее глубине, это я уже говорила. Душа, охваченная пламенем, словно птица феникс, вся преображается, и вполне благочестиво предположить, что грехи ее в тот миг прощены. Вот такую очищенную душу Бог соединяет с Собой, и никто иной об этом не ведает, даже сама душа не может сказать об этом после, хотя чувства ее и не спали, как бывает в обмороке или в припадке, когда теряют сознание.

4. Насколько я могу понять, душа до того никогда не воспринимала так трезво то, что от Бога, и не была так озарена познанием Его величия. Вроде бы, этого быть не может, ведь силы ее и чувства так сосредоточены, что их можно счесть мертвыми, как же допустить, что она проникла в эту тайну? Не знаю, а может — и никто не знает, кроме Самого Создателя, и это же мы вправе сказать о многом другом, что бывает в таком состоянии, то есть в этих двух обителях. Ведь шестую и седьмую можно бы соединить в одну, ибо из одной в другую нет закрытых дверей. Правда, в седьмой происходит то, что чуждо тем, кто еще не вошел в нее, и только поэтому мне показалось, что лучше их разделить.

5. Когда душа в таком состоянии и Господу угодно открыть ей некоторые тайны, скажем — небо, и дать ей иные видения, воспринимаемые воображением, она способна потом их описать, ибо они настолько запечатлены в памяти, что никогда невозможно их забыть. А вот когда это — видения умные, описать их нельзя, ибо они весьма возвышены и недоступны пониманию живущих на земле. Однако вернувшись в обычное состояние, душа может передать нечто о многих из этих умственных видений. Возможно, некоторые из вас не знают, что такое — видения, и особенно — умные. Я объясню это, когда надо. Так мне велели настоятели, и, хотя это, быть может, покажется некстати, все же некоторым принесет пользу.

6. Вы скажете мне: если душа не вспомнит возвышенных милостей, оказанных Господом, какую же пользу могут они принести ей? Ох, доченьки, очень большую; ведь даже если видения не опишешь, они запечатлелись в недрах души и забыть их нельзя. Тогда вы спросите: если они безобразны и невозможно воспринять их душевными силами, как же о них можно помнить? Я тоже не понимаю, но все же знаю, что некоторые истины о величии Божьем остаются в душе столь непоколебимо, что если бы даже наша вера не учила, Кто Он, и не велела верить в Него, душа поклонилась бы Ему в тот миг, как поклонился Иаков, когда узрел в видении лествицу^[64]. Конечно, тогда же он непременно уразумел и другие тайны, которые уже не мог выразить — ведь если бы внутренний свет не был больше, он бы не понял столь сокровенных и великих вещей при одном виде лествицы, по которой всходили и спускались ангелы.

7. Я не уверена, что объясняю точно — ведь хотя я и слышала обо всем этом, я не знаю, хорошо ли я все запомнила. Моисей тоже не смог сказать всего, что он видел в купине, а лишь столько, сколько было угодно Богу^[65]. Но если бы Тот не уверил его в истине Своего Откровения так, чтобы он узрел и поверил, что это — Он, Моисей не решился бы на такие многочисленные и великие подвиги. Конечно, ему было дано уразуметь что-то великое в шипах этой купины, вот он и отважился совершить все, что он сделал для Израиля. Так что, сестрицы, нам подобает не проникать в Божий тайны, дабы понять их, а верить в Его могущество; допустим же, что таким немощным червям, как мы, не охватить Божиего величия. Воздадим Ему хвалу за то, что, по Его милости, мы уразумели хоть малую часть.