Внутренний враг

Боги! Мошенничеству начальников не было предела. Ломбар в четыре раза увеличил заказ фирме «Занко», чтобы заработать еще полтора миллиона кредитов в качестве незаконных доходов! Одних целлологических материалов хватило бы на целую армию. На две армии! Они также вчетверо увеличили всякую всячину, которую я дополнительно заказывал вслепую. Что тут есть, в этой растущей на глазах куче, сказать было невозможно. Наверное, для грузоподъемности «Бликсо» это явилось большим испытанием. Тут меня как обухом по голове хватило. Грязные мошенники! Ведь они не позаботились о моей доле сверхприбыли — тридцать тысяч кредитов! Я хотел броситься к себе и написать им гневное письмо, но тут Фахт-бей поинтересовался, все ли это пойдет в госпиталь.

— Да, да, — отвечал я. — Наклейте ярлыки. Пусть этим займутся ваши из ангара.

— Но мы спутаем всю маркировку, — сказал он.

О, муки ада! Мелочи, мелочи. Я обратился к помощнику капитана:

— Где этот Прахд Бителсфендер?

Имя ему ни о чем не говорило, но я описал внешность доктора, и тогда он поднялся на борт и выпустил Бителсфендера из каюты. Высокий и тощий, он неуклюже спустился по трапу, нагруженный рекордерами и багажом.

— Вы отвечаете за госпиталь! Нельзя, чтобы эти ярлыки видели люди. Замените их и загрузите все это в грузовики.

— Здравия желаю, офицер Грис, — сказал он. — Теперь я умею разговаривать по-турецки. Послушайте, как получается. Ну как — мне сразу начнут платить?

Я снова заспешил прочь, чтобы написать свое гневное письмо, но помощник капитана остановил меня:

— Куда нам это поставить?

Они несли носилки. Я увидел злобное лицо Гансальмо Сильвы: в покое глубокого сна оно нисколько не стало лучше.

— В камеру. В любую камеру. Не будите его. Позже я с ним разберусь.

Снова я попытался улизнуть, но вижу: выводят кого-то, в цепях, завернутого в материю, поверх которой — ранговый медальон. Он едва мог передвигаться — с мешком на голове. Помощник капитана спросил:

— Что с ним делать? — Он стянул мешок с головы пленника. Это был Туола — Тик-Так, из моего ведомства. Едва он увидел меня, как тут же заплакал.

— В камеру его, — сказал я. — Вам покажут, где находятся арестантские камеры. В полную изоляцию.

Я снова попытался скрыться, но один из конвоировавших Туолу космоплавателей обратился ко мне:

— У него в каюте около двухсот фунтов бумаг. Что с ними делать?

— Тащите ко мне в кабинет. И больше из этого корабля ничего не извлекайте. Я занят!

Наконец я выбрался из ангара. Я написал письмо, излив на бумаге всю ярость, на которую был способен. Письмо, адресованное фирме «Занко». Они задолжали мне тридцать тысяч кредитов и вот пытаются теперь мошенническим путем лишить меня комиссионных! И не только это — я написал, что они лишают меня возможности покупать золото! Негодяи!

И только тогда я почувствовал себя лучше. «Бликсо» здесь. Я сдуру считал, что мои несчастья позади. А они только начинались.

Глава 4

Золото мое прибыло, поэтому на рассвете я мирно спал. Меня разбудил Карагез, яростно тряся за плечо.

— Султан-бей! — говорил он. — Идемте скорей. Могут взбунтоваться!

Я вылез из постели, надел брюки, ботинки, свитер и выскочил за Карагезом. Фахт-бей сидел в машине у ворот. Дверь он держал открытой, и несмотря на тусклый свет раннего утра я заметил бледность его лица.

— В госпиталь, — сказал он, и водитель погнал туда машину.

— Они стали собираться еще перед рассветом, — начал рассказывать Фахт-бей. — Где-то прослышали, что госпиталь откроют сегодня.

— Кто?

— Мамаши.

— Почему?

— Из-за названия.

— Мне это не кажется большой бедой, — сказал я.

— Вот как? — возмутился он. — Если мы потеряем поддержку матерей этого района, наш запас свидетельств о рождении будет исчерпан! Поэтому смотрите — к ним нужен осторожный подход.

— Мне-то чего смотреть? — разозлился я. — А остальные, кто здесь работает от Аппарата? Разве это не ваше дело?

— Это ваш госпиталь. Совет офицеров не снимал с вас ответственности.

— Мне приходится делать все! — взвыл я.

— И смотрите — поосторожней с пикетом, — посоветовал он.

— Какой еще пикет?

— Из местных врачей и их ассистенток.

Когда мы подъехали к госпиталю, там собралась большая толпа. В основном она состояла из мамаш и детей. Стояли они смирно — туркам это свойственно. Они очень послушный народ, особенно перед тем как взорваться. Они покорны воле Аллаха. Но, кажется, Аллаху при первой же возможности желательны священные войны. Я пробрался сквозь толпу. Многие в ней кашляли. В Турции эпидемия туберкулеза. Люди обращали ко мне глаза — больные глаза. В Турции также эпидемия трахомы. Встречались искривленные конечности и неизбежные здесь язвы.

Горы земли вокруг больницы не были еще превращены в ландшафт. Но само здание, низкое и обширное, производило сильное впечатление. К нему подходили широкие ступени, ведущие к большой парадной двери. Поблизости, на большом белом щите был изображен красный полумесяц. Обычно на Земле на машинах «скорой помощи» и тому подобном изображается красный крест, но в Турции — полумесяц, являющийся символом нового рождения. Еще одна большая надпись гласила: