Внутренний враг

— Вот именно! А эти психоаналитики — самые сумасшедшие из всей этой компании!

Они подошли к машине. Это было старое-престарое такси! Конечно же, его трудно было узнать. Ранее будучи красным, теперь оно сияло оранжевым цветом, хорошо ухоженное, никаких треснувших стекол. Когда Хеллер забрался на заднее сиденье, включился верхний свет, и я увидел новую блестящую кожаную обивку. Ну просто новехонький антиквариат, да и только!

Бац-Бац захлопнул за Хеллером дверцу, сам же сел за руль и включил мотор. Тот взревел, но затем мягко замурлыкал, когда машина выезжала задом с места стоянки. Они вымахнули из подземного гаража и взяли курс на восток. Надпись на большом щите у дороги гласила: «Шоссе Франклина Д. Рузвельта».

Бац-Бац влился в уличный поток, плывущий на север. Хеллер все смотрел на играющую под утренним солнцем Ист-Ривер, а Римбомбо, видимо, полагал, что правит вертолетом, судя по тому, как он игнорировал неминуемые столкновения и протискивался в щели, которых, похоже, и не существовало. Он не проявлял никакой осторожности.

— Может, они вышли на нас! — проорал Бац-Бац Хеллеру в открытую перегородку. — Может, узнали, что я из морских пехотинцев. Они знают, что все мы психи.

Он вынудил лимузин дать ему дорогу и, похоже, собирался отделить фургон следующей машины от кабины.

— Эй! — крикнул он Хеллеру. — У меня потрясающая идея. А не взорвать ли нам все это местечко к чертовой матери!

Визжа тормозами и после серии заносов такси оказалось на Сто шестьдесят восьмой улице и остановилось на стоянке. Римбомбо выскочил, открыл дверцу Хеллеру. Когда Хеллер вышел, Бац-Бац накинул на дверцу табличку с надписью: «Не обслуживает до проверки группой разминирования» и указал на дом:

— Там было сказано — кабинет шестьдесят четыре. Доктор Кацбрейн. Я бы пошел вместо тебя, малыш, только у меня не так уж много мозгов про запас. Ты вот что: не давай им

надевать на себя смирительную рубашку. Они даже позвонить не дают. Если что не так, беги и все. Мотор я буду держать включенным — вмиг оторвемся.

Бац-Бац полез в кабину и снял флажок счетчика — знак принадлежности к такси. Тут же включилось полицейское радио. А счетчик-то у него был ненастоящий — незаконный!

Хеллер вошел в здание и вскоре уже сообщал о себе всевозможные сведения регистраторше в костюме медсестры. Он показал ей свои студенческие документы, затем заполнил длинный формуляр о предшествующих психических заболеваниях, написав на нем: «Превалирующее мнение в диспуте».

— Теперь можете заходить. Вы не договаривались о встрече с доктором Щицем, значит, и успокоительное давать вам не обязательно. — Медсестра протолкнула Хеллера в дверь.

Доктор Кацбрейн сидел за рабочим столом и чистил яблоко. Волосы на его голове торчали в разные стороны, а стекла очков были такой толщины, что глаза казались черными рыбками, плавающими в шаровидных сосудах.

— Это Лиззи Борден? — осведомился доктор. Он порезался и выругался.

— Это Джером Терренс Уистер, студент университета, которого вы хотели видеть, — отвечала медсестра, добавив: — Кажется. — И положила карточку на стол.

— Скверно, что вы все никак не доберетесь до Лиззи Борден, — сказал доктор. — Теперь бы я мог сделать очень многое при ее заболевании. Мог бы отделаться от тысяч родителей. — Он снова порезался. Затем пригнул голову и вгляделся в Хеллера. — Так как вы сказали вас звать?

— Джером Терренс Уистер, — повторила медсестра. — Вы знаете. Это тот самый. Теперь я оставлю вас наедине. Смотрите, не безобразничайте в мое отсутствие. — Она закрыла за собой дверь.

— Да, Борден, — заговорил доктор, — Некрасивое дело — так порубить топором своих родителей. Очень некрасивое дело. Извиняюсь, фрейдовская оговорка.

Мне стало довольно интересно, в самом деле. Ведь можно было узнать кое-что новое в психологии, поэтому я стал внимательно прислушиваться к тому, что говорит доктор.

— У-у, (…) твою мать, — выругался он, так как снова порезался.

Он выбросил яблоко в мусорную корзину и принялся жевать нож. Хеллер подтолкнул свою карточку поближе к доктору.

— Ага! — воскликнул доктор. — Два имени! Это очень яркий симптом. Два имени. Смахивает на шизофрению старого типа.

— Два имени? — настороженно переспросил Хеллер.

— Да, вот здесь, на карточке. Джером и Терренс. Два имени. Вы были близнецами? Нет. — Он помахал ножом перед Хеллером. — Что без толку ходить вокруг да около: Джером, или Терренс, или кем вы там можете назваться еще через пару минут. — Он увидел у себя руке нож и с грустью взглянул на Хеллера. — Зачем вы съели мое яблоко?

Доктор с минуту возился в ящике стола, приговаривая:

— Где же эта папка? Очень серьезный случай.

Он распрямился, держа в руках бумагу и ножницы, и начал вырезать из бумаги бумажную куколку, но затем брезгливо сказал:

— Нет, я же ведь не это искал. А вам что здесь надо, Борден?

— Вы же вызвали меня: я — Уистер, — поправил его Хеллер.

— А-а-а! — обрадовался доктор. — Тогда все ясно. Я же папку искал. Конечно! — Он снова зарылся в ящик, извлек несколько мотков шпагата и с неохотой отложил их в сторону.