Внутренний дворец

– Ты? – Тайрен обернулся ко мне, его брови взметнулись вверх. – Она же на тебя напала.

– Но ведь я не пострадала. Врач сказал, всё заживёт.

– Будь её воля, она бы содрала с тебя кожу.

– Ваше высочество, вы преувеличиваете.

– Это не важно. Она подняла руку на вышестоящую. Я ещё милостив, есть казни и куда более мучительные, и она заслужила любую из них.

– Ваше высочество, – я решительно подобрала юбку, шагнула вперёд и опустилась на колени рядом с Кольхог. – Если мои чувства для вас хоть что-то значат… Будьте милосердны!

И я по всем правилам поклонилась до земли, коснувшись лбом сложенных рук.

– Тальо… – принц вздохнул. – Ты даже слишком добра. Я должен соблюдать закон, а это преступление карается смертью. Если в императорском доме не будут соблюдать законы и прощать нападения старших для младших, чего же тогда ждать от подданных?

– Ваше высочество, – я выпрямилась и снизу вверх заглянула ему в глаза, понизив голос, – не так уж часто я у вас что-нибудь прошу. Смягчите наказание, умоляю.

Тайрен сжал губы. Отвернулся.

– На Скрытый двор, – сказал он. – И хватит! Я и так уже выпустил лошадь из упряжки. А что до тебя, – он посмотрел на всхлипнувшую Кольхог, – я не желаю больше тебя видеть! Убирайся. В монастырь, к родственникам, к Девяти истокам – но чтоб в Восточном дворце тебя больше не было!

Та разрыдалась. Я покосилась с неё почти с сочувствием, понимая, что лимит милосердия его высочества на сегодня исчерпан, и больше выпускать лошадей, то есть делать послаблений, он не намерен.

– Пусть все запомнят, – Тайрен обвёл взглядом всех остальных наложниц. – Если подобное повторится… Если вы не способны жить в мире друг с другом и не можете держать в руках собственных слуг, я найду тех, кто сможет, – он повернулся к жене: – Надеюсь, впредь ты проследишь за порядком в гареме.

– Я была небрежна, – Мекси-Цу поклонилась. – Прошу прощения у вашего высочества! Впредь приложу все силы!

Тайрен кивнул. Евнухи волоком вытащили из комнаты служанку, в один миг превратившуюся в рабыню, следом более почтительно, но столь же непреклонно вывели всё ещё трясущуюся в рыданиях Кольхог. Неужели они и впрямь настолько преданы друг другу, что служанка была готова пойти на смерть ради госпожи? Ведь не заступись я, и действительно отправилась бы она к тем самым Девяти истокам, что находятся в местном не то раю, не то аду, я толком не разобралась пока… Однако нельзя не верить своим ушам. Вот уж не думала, что Кольхог способна внушить кому-нибудь столь сильную привязанность.

Однако что я знаю об отношениях этих двоих? И вообще о своей бывшей «сестре»?

– Пойдём, – Тайрен взял меня за руку и потянул за собой во внутренние покои. Когда дверь за нами закрылась, он остановился и обнял меня.

– Больше никто из них ничего тебе не посмеет сделать, – прошептал он. – Будь спокойна. Они усвоят этот урок.

Я только вздохнула и прижалась к нему покрепче.

На этот раз осень решила с самого начала показать, что она именно осень, и дожди пошли уже в сентябре, или, по местному календарю, в месяце белых рос. Возможно, поэтому ни на какие источники двор не поехал, предпочтя остаться в Таюне. Но случались и солнечные дни, и тогда я с удовольствием бродила по парку Восточного дворца в полном одиночестве, отослав даже Усин. Мне не докучали – после всего происшедшего гарем окончательно притих. Бывшая клика Кольхог продолжала пошипливать по углам, но при виде меня спешно разбегалась. Остальные стали ещё приветливей, а уж прислуга стала услужлива и почтительна до приторности. Оказалось вдруг, что долг евнухов – услужить каждой, вот прямо каждой наложнице наилучшим образом, что они были готовы продемонстрировать со всем усердием почему-то мне одной. Странное, смущающее, но не сказать чтоб неприятное чувство, когда тебе смотрят в рот, пытаясь предугадать любое твоё желание или хотя бы намёк на него. Даже немного обидно, что желаний у меня было немного. Зато теперь мне не было нужды гадать, выдадут мне тёплую одежду. Стоило лишь заикнуться о том, что по утрам становится прохладнее, как у меня тут же появились ватный халат, халат на меху, отороченный мехом плащ и даже самая настоящая шуба из куницы, правда, сшитая мехом внутрь. Как я потом убедилась, все здешние шубы были мехом внутрь. Кроме того, в моей комнате поменялись занавески, перина стала заметно мягче, а новенькая этажерка розового дерева украсилась большой фарфоровой вазой, в которой регулярно появлялись свежие цветы. После моего дня рождения безделушек на этажерке прибавилось, а Тайрен преподнёс мне самое настоящее стеклянное зеркало. Оно было круглым, мутноватым, чуть искажающим отражение по краям, но всё же это было настоящее зеркало, а не полированные железки, которыми мне приходилось довольствоваться прежде.