Вновь

Степень отчаянности превратила его в жалкое существо с единственным желанием перед любым грядущим наказанием — увидеться с любимой. За всю свою жизнь Петр ни разу никого не любил так, как Ингрид — здешнюю жительницу, доктора, ставшую его женой и матерью его ребенка. Встретить ее тут и вступить в столь крепкий союз стало важнейшим доказательством правоты его места и времени. Уникальная по своему свойству любовь способствовала созданию чудесного ребенка, доведя верование отца в собственную значимость до высочайшего пика. Много раз говорилось остальным о желании бросить свою работу и вместе с семьей заняться чем-то личным и маленьким, этаким безопасным делом для сохранения их уголка. До этого так и не дошло по чудовищной причине — новое падение рождаемости. Что-то было с людьми такое, чего не понимали врачи здешние и прибывшие. Демография в Монолите всегда была низкой, но иногда были необъяснимые кратковременные всплески. Обвиняли воду из Топи, но все анализы доказывали непричастность, при этом привлечь дополнительных людей с Опуса не получалось, что послужило неприятной основой для очередных теорий и слухов. Тогда-то Петя и решил повременить с отставкой и вместе с Ингрид собрать группу для безопасных тестов ради эксперимента по генной инженерии. Петя не мог не поверить в предначертанный самой Матерью и Отцом союз ради общего блага. Раз он смог стать отцом, к чему толком и не стремился никогда, то значит, и остальные смогут.

Когда появляется нечто столь любимое, уникальное и естественно прекрасное, желание делиться этим неописуемым в своей искренности чувством не заставляет ждать. Изучение самого свойства отцовства для него стало самой большой гордостью и достижением, особенно на фоне его статуса сироты с малых лет. Своего ребенка он не оставит никогда, тут сомнений не было ни секунды. И, как ни странно, именно сомнений Пете не хватало, из-за чего чрезмерная уверенность преобладала над остальным. Ослепленный любовью отец недосмотрел — и в целой камере для содержания испытуемых женщин случилось замыкание… Десять женщин сгорели заживо вместе с пятью новорожденными. Задача была найти ту ускользающую разницу между недавно рожавшими и пока что неспособными. Задача достаточно высокая в своей важности, чтобы о ней знали все. Дальнейшие события он помнит все меньше и меньше, но, к сожалению или нет, чувствует лишь сильнее, словно невидимая игла пронзает его существование все глубже и глубже с каждой трагедии.

Встретить Ингрид он хочет не из-за желания вновь просить прощения за гибель их пятилетней дочери, а ради последнего эксперимента — остановится ли игла в ее присутствии? Хоть на чуть-чуть, дабы вспомнить отсутствие боли… а потом… потом, если будет выбор, наверное, возможно, Петя толком и сам не уверен, но смерть была бы встречена с благодарностью за шанс напоследок ощутить покой. Мысли об этом помогали коротать тягостное время в камере заключения, той самой, где он уже сегодня был. В этот раз компанию ему никто не мог составить, все заняты устранением чудовищного ущерба, оставленного в наследие Монолиту руками его бывшего друга. Любая теория о катализаторе изменений Клота теряется среди сотен самых невообразимых и толком несостоятельных. Петя понятия не имеет, что же должно было произойти с его другом для таких решений. Почему тот не обратился за помощью? Почему сотворил ужасное? Вновь, вопреки вопросам, Петя винит лишь себя. Что-то недоглядел, как-то не помог… Игла вновь пронзает, а он вновь ничего не может сделать. Так бы это и продолжило мучить его, если бы кое-что не отвлекло. Некая фигура встала посередине перед его камерой. Петя изначально попросил выключить свет, дабы растаять во тьме и забыться в скорби и боли, так что ныне видит незнакомца лишь мрачным очертанием за счет дальних ламп.