Внедрение в ЧК

Отдохнув до двенадцати и перекусив на дорожку ухой из пойманной казачками крупной рыбы (благо у каждого был набор для выживания, в который входит в том числе леска с набором крючков), мы опять двинулись дальше. Двое человек с биноклями, авангардом следующие впереди метрах в пятидесяти, вовремя обнаруживали конные казачьи разъезды и мы обходили их стороной. Уже затемно, обходя Миллерово, мы наткнулись на выставленный секрет — десять человек с пулеметом Максим, удачно занявшие возвышенность, с которой контролировали подход в сторону одного из центров антибольшевистского восстания казачества. На секрет первым конечно же нарвался наш авангард, я шепотом отдал приказ и пятеро пластунов, оставив нам своих лошадей, двинулись в тыл выявленной засаде, а я с оставшимися направился к растерявшимся разведчикам. Мы стояли под прицелом пулемета, ждали, пока казачки седлали своих коней, спрятанных в овражке. К нам подъехал чубатый хорунжий лет сорока в сопровождении пары казаков.

— Кто такие? Документы! — хорунжий направил на нас револьвер, а казачки — свои винтовки. Остальные белоказаки контролировали нас рядом с пулеметом, жадно поводившим своим тупым стволом и готовым немедленно открыть огонь. Великолепно одетые хорунжий с сопровождающими, в новых шинелях, серых папахах и обутые в прекрасные сапоги, с петлицами из георгиевских лент на шинели, рядовые с донскими синими погонами с номером Десять (номер того полка, в котором в германскую войну служили казаки). В засаде сидели прошедшие горнило Мировой войны гундоровцы.

Сформирован этот полк был в апреле восемнадцатого года на основе Десятого Донского казачьего полка Русской императорской армии. Эта военная часть состояла преимущественно из георгиевских кавалеров (как Георгиевского ордена, так и Георгиевского креста) Первой мировой войны, были тут и обладатели полного «банта» Георгиевского креста. Донским атаманом полку было присвоено звание Георгиевского, и в качестве отличительного знака «гундоровцы» стали носить в петлицах и на папахах георгиевские ленты. Под стать было и полковое знамя. Это был образцовый казачий полк, слава о котором гремела по всей Донской армии, вселяя красным страх. Назван полк в честь станицы Гундоровской (ныне город Донецк Ростовской области), а также Луганской, Митякинской, Каменской, Калитвенской и Усть-Белокалитвенской станиц. Имя гундоровцев было так известно большевикам, что при встрече с казаками красноармейцы спрашивали: «Гундоровцы?» и, получив утвердительный ответ, сдавались безропотно. Полк был особенный, особенной была и его организация: 1500–2000 штыков, 300–400 шашек и полковая батарея, все в образцовом порядке и прекрасном виде. В наиболее опасных местах, в наиболее критические моменты, Гундоровцы всегда выручали попавших впросак другие части Добровольческой армии.

В отличие от многих других подразделений русской армии, этот полк вернулся домой не «как попало», а организованно: в ноябре семнадцатого года, тремя эшелонами. Выгрузился на железнодорожной станции и разъехался по станицам. Многие казаки тайком привезли домой оружие. Уже в декабре семнадцатого фронтовики столкнулись с тем, что в их хуторах и станицах возникло двоевластие: власть атаманов оспаривали Советы рабочих депутатов, созданные из шахтёров и приезжих комиссаров.

Я предъявил свои документы — Хорунжий Скопцов Анатолий Михайлович, следую со своими разведчиками в ставку Главнокомандующего с донесением результатов нашей разведки станции Таловая.

— Пароль!

В это время со стороны секрета белых раздался свист — мои пластуны подали знак полной зачистки секрета, белоказаки на мгновение отвлеклись и тут же в них полетели ножи, метко поразившие их глазницы. Беляки еще не поняли, что они умерли, как стволы их винтовок и револьвер были выдернуты из их рук. Я с удовольствием констатировал слаженную работу моих бойцов. Дождавшись пятерых моих убивцев, деловито вытиравших лезвия своих ножей какими-то тряпками и правящих своими лошадьми с помощью колен, я подал знак и все молча тронулись дальше. Бывшие с нами в качестве проводников казаки буквально уронили чуть ли не до седла свои челюсти после мгновенного лишения жизни опытных врагов.

Больше таких опасных противников нам не попадалось, чем глубже мы продвигались по тылам ВСЮР, тем меньше был шанс нашего разоблачения, нас принимали за своих, часто обращая внимание на наше вооружение — пистолетом маузер вооружались только офицеры, иногда удивление вызывала моя молодость, но карьера в гражданскую продвигалась быстро у многих из-за огромного количества смертей, причиной которых мог стать случайный снаряд. Наши же автоматы без магазинов и вовсе были практически скрыты чехлами, их которых торчали деревянные приклады.