Внедрение в ЧК

Бойцы Маруси были прилично снаряжены. К примеру, они регулярно получали пищу, а не находились подобно большинству красноармейцев «на подножном корму». В распоряжении «дружины» имелись два орудия и бронеплатформа. В вагонах перевозились броневики, кони, тачанки. При необходимости эшелон выгружал из себя десантные отряды, действующие в удаленных от железной дороги местностях, что тоже выгодно отличало «дружину». Внешний вид бойцов отряда носил на себе отпечаток оригинальности. «Дружинники» старались поддерживать популярную в те годы моду «под анархиста», обязательным элементом которой должны были быть длинные волосы и пестрота одежды. Знаменем дружины стало чёрное полотнище из чистого шелка с надписью: «Анархия — мать порядка». Лозунги дружины: «Освобождение рабочих — дело самих рабочих», «Да здравствует анархия», «Государство — паразит».

В апреле восемнадцатого года Никифорова получила благодарность от руководства большевиков за революционную деятельность. Антонов-Овсеенко, главнокомандующий большевистскими силами на юге России, был сторонником Никифоровой со времени их первой встречи в Париже. Он оказывал ей как финансовую, так и политическую поддержку. Никифорову дважды судили большевики за неподчинение командованию и мародёрство её частей: первый раз в Таганроге в апреле восемнадцатого года и в Москве в январе этого года. В первом суде её оправдали, так как многие свидетели (в их числе Махно, Мокроусов и Антонов-Овсеенко, приславший телеграмму), высказались в её поддержку. Московский трибунал признал Марусю виновной в дискредитации советской власти, в неподчинении местным советам в сфере военных действий. Маруся была приговорена к весьма своеобразному наказанию — лишению права занимать ответственные посты в течение шести месяцев со дня вынесения приговора, и передавалась на поруки Карелину и Антонову-Овсеенко.

Возвратившись на Екатеринославщину, она отправилась в Гуляйполе, к Махно. Здесь в течение шести месяцев Маруся готовила речи Махно, организовывала пропагандистскую работу. Когда же в июне этого года армия Нестора Махно была объявлена советской властью вне закона, избегая войны на два фронта против белых и красных, Маруся решила изменить тактику борьбы.

Никифорова начала создавать полевые террористические группы, на которые и была сделана ставка. Эти группы-ячейки действовали в тылу белых. Вскоре, однако, её с мужем, Витольдом Бржостеком выследила в Севастополе контрразведка Добровольческой армии, двадцать девятое июля (одиннадцатого августа по новом стилю) они были арестованы. Третьего сентября суд приговорил их с мужем к смерти через повешение. Жалкий конец!

У Красково славная история. Именно здесь появилась первая в округе земская школа, а на деньги мецената — купца Кандыбина была построена и первая в окрестности лечебница. С появлением железной дороги в Красково стало приезжать на дачи много горожан. Хороший климат, прекрасная природа, озеро, лес, богатая растительность привлекали на отдых многих состоятельных москвичей. На рубеже девятнадцатого-двадцатого веков местность стала популярна у дачников, здесь бывали на отдыхе известные деятели культуры и искусства: Чехов, Гиляровский, Горький и другие.

Дача, окруженная сиренью, за высоким забором вот уже несколько месяцев служила базой анархического подполья. Михаил Гречаников был сотрудником контрразведки бригады Махно в Мариуполе. В начале июня, с началом репрессий советских властей против махновцев, ушел в подполье и присоединился к московским анархистам. Михаил колол полено, умело действуя топором — пузатый самовар был залит колодезной водой, оставалось только развести огонь. Цинципер и Домбровский раскладывали на столе, вынесенном на улицу немудреную снедь, купленную на деньги из анархической кассы. Александр Восходов о чем-то спорил с Николаем Николаевым. Михаил закончил расщеплять полешко и понес полученные лучины для растопки самовара, навострив уши:

— Зря мы вместе с Марусей в теплый Крым не рванули! Зимой морозы ударят, загребемся с дровами, а я лесорубом не подряжался работать. Как представлю сколько дров нужно заготовить, чтобы до весны протянуть, страшно становится.

— Никогда не поздно к Черному морю свалить, сразу же после октябрьского фейерверка рванем из Москвы, подальше от чекистских облав.

Из дачи вышел Леонтий Хлебныйский, закуривший самокрутку из ядреной махорки и поторопил Исаева, собирающего в буфете, занимающем большую часть застекленной веранды, чайные чашки из старинного чайного сервиза — Чего ты возишься! предлагал же помочь, так нет — все сам.

Докурив, Леонтий по дорожке, посыпанной гравием, направился к деревянному туалету, расположенному в глубине садового участка. Закрыв за собой дверь, анархист не увидел, как через забор соседской дачи один за другим практически без шума перемахивают крепкие бойцы, после приземления доставшие наганы и грамотно контролирующие территорию дачи.