Вне конкуренции

- Вывести. - бросаю телохранителю сухим тоном и тот целенаправленно движется к Каюмову.

- Сам! – огрызается урод. – Ещё увидимся, Иечка! – плевок желчью и размашистым шагом к лифту.

- Игнат? – с тихой неуверенностью сжимает мне мизинец бусинка.

- Я рядом. – склоняю к ней лицо, ласкаю мягким взглядом. – Никто и никогда, поняла?

- Угу. – сглатывает.

- Пойдём. Пора начать работать.

ГЛАВА 17.

ИЯ.

Ночь - особенное время суток… Я люблю ночь! В то время, как большинство жителей мирно спят, город зажигается множеством огней и есть возможность увидеть, порой, привычные места совершенно в ином обличии. Вокруг всё сияет своей особенной, таинственной красотой. Свет офисных зданий и уличных фонарей, неоновые вывески и автомобильные фары, несущиеся по своим срочным делам.

Завораживает.

Отличный фон для того момента, когда привычная жизнь останавливается и начинается настоящая, когда просыпаются те мысли, что мы подавляем днём, а сейчас они срываются с привязи на свободу.

Я заметила, ночь всегда хорошая советчица. Среди бурного непонятного движения это отличный шанс прислушаться к себе, вспомнить, прогнать лишнее, впустить новое.

Только одно «но» - от перемены мыслей судьба не меняется.

Папу не вернуть, а ещё, возможно, и маму с Давидом больше не увижу.

Как же мне быть? Какую степень тоски и боли я должна испытать, чтобы внутри всё занемело и больше ничего не чувствовалось? Сколько ещё отведено на страдания? Если бы не Игнат, сошла бы с ума…

- Без тебя у меня развилась инсомния. – вдруг чувствую лёгкий поцелуй в макушку. – В постели холоднее, чем здесь. - поправляет высокое горло своего же свитера, что я нашла в шкафу и нацепила на себя без разрешения. Хоть он и греет, но отчего-то всё равно трясёт мелкой дрожью. От натяжения измученного мозга, от сердечной раны, от смутных желаний, что вызывает во мне Розанов.

Он пришёл в мою жизнь и разом решил все проблемы. Я хотела ограничиться одной благодарностью, но не получилось. Вести себя, якобы равнодушно, не выходит. Ещё больше разоблачаю себя. Сжимается в груди и неистово жжёт. Мозг пытается контролировать ситуацию, запутывает тело и сердце. Закручивает всё так, что я не имею право на радость, покой и исполнение мечт.

У меня горе. Траур. О каком расслаблении идёт речь?

Но Игнат забирает всё внимание на себя, отдаляет от скорби, стирает табу.

А можно ли так?

Не успеваю почувствовать себя гадко, тёплые крупные ладони прикладываются к груди – не пошло, разогревая. Крепко обнимают:

- Придёт день и ты снова услышишь мамин смех. Надо только подождать, Ий.

Он понимает. Всё понимает… мы не говорим и я не показываю, но ему всё видно. Как стучит моё сердце, хоть криком кричи. Как я снова и снова проживаю разрыв бомбы в душе, как выдаю иллюзию, что со мной всё хорошо, справляюсь…

- Я просто на звёзды смотрела. – открещиваюсь, стараюсь говорить выверено спокойным голосом.

- Ты просто задыхаешься от усталости и приходишь сюда побыть слабой. – дробит сердце мелкими пробоинами.

Оборачиваюсь.

- Я не слабая! – ни за что не предстану перед ним размазанной, хватило тогда, в бильярдной.

- Слабая, Ия, слабая. И это не предосудительно. Мы все иногда беспомощны, хоть вешайся.

Затапливает эмоциями, одна налипает на другую, грозятся прорвать защитную броню. Исхожу крупной дрожью.

- Твоя жизнь кажется сказкой, Игнат! У тебя есть всё! Сила, деньги, власть, бизнес…

- Я не хотел этого. Для меня этот бизнес стал терновым венцом. Прежде, чем получить силу и власть, я потерял всё, что имел. Все эти деньги достались через мучения. Но это всё пыль по сравнению с тобой. – с откровенной зависимостью. - Только за тебя мне не стыдно.

- А за что стыдно? – по коже гуляют мурашки, всегда так пробирает, когда с Игнатом полный контакт и он показывает себя оголённого, нутром чувствую, как между нами прокладывается невидимая связь.

- Мой отец был зависимым от азартных игр, умудрился проиграть в казино всё до последней копейки. Бросил нас и сбежал. Долги пришлось отдавать мне. Не было выбора. Пришли люди и сказали: «Жить хочешь? Отрабатывай!». Я плохо начинал. Чтобы вернуть фамильное дело, немало шишек набил. И себе, и другим. Всю жизнь гнал на красный светофор. И не все подвиги в прошлом оставил.

- А где сейчас твои родители? Семья…?

- Отец давно умер. – тяжёлый выдох. - Подозреваю, что не по своей воле. Мать живёт в Америке. Последний раз виделись в мои двадцать три года. На прощание попросила о ней забыть и не беспокоить, у неё своя жизнь, а я вырос и могу обходиться без неё.

- Как можно жить без мамы? – тихо-тихо. - Зная, что она где-то там…

- Можно. Очень помогает тот факт, что меня променяли ради богатенького папы Карло.

- А кроме мамы с папой? – тянусь к глубокой складке между его бровей, разглаживаю пальцем, замечаю, что и сама сжалась от напряжения.

- Ты и твоя семья. – осторожно целует меня в висок.

- Я не знала этого… - прячу лицо в изгибе его шеи, скрывая влагу в глазах.

- Что-то изменилось? – привлекает к себе, просовывает руки под свитер, стягивает кожу на спине, соединяет нас тактильно.

Быстро моргаю, высушивая слёзы.