Вместе и навсегда (СИ)

Его эмоции и то, с какой горячностью он это говорил, впервые тронули меня. Не знаю почему, но мне захотелось довериться и рассказать ему все. Все что у меня на душе и на сердце.

— А ты потом не уйдешь? — робко поинтересовалась я.

— Уйду? Куда? Поверь, меня ничего не заставит уйти от тебя!

Я глубоко вздохнула и начала свой рассказ:

— Хорошо, тогда слушай. С детства и до сегодняшнего дня я никогда не видела любви. В моем сердце кроме страха, не было ничего. С раннего детства и до совершеннолетия отец, который, по сути, должен защищать и любить — издевался, а мать была рядом и ничего не делала. Она любила его, все что я слышала в оправдание ее безучастности. Мой дедушка запрещал маме встречаться с отцом понимая, что он только использует ее. Но она этого не видела. Этот человек видел только денежные купюры и ему постоянно было мало. Когда мама забеременела, казалось, отец обрадовался, но нет.

До 5 лет я была его девочкой, пока ему платил дедушка, а после того, как он перестал получать деньги, его словно подменили. Он стал избивать меня, наказывать за любую провинность закрывая в темном подвале, измазывать мое лицо в краске… После этого я возненавидела цвета и стала бояться темноты.

Моя жизнь была адом на Земле, с тех пор во мне поселилось недоверие и страх, все остальные чувства я вырубаю на корню. Когда мне исполнилось восемнадцать я убежала из дома. Дедушка дал мне денег на все курсы и обучение, а также скрывал, где я. Я упорно училась, а потом начала подниматься, не без его помощи. Но сейчас я могу с уверенностью сказать, что то, что я у него взяла, вернула спустя четыре года. Тогда он поддержал меня….

Я замолчала, погрузившись в себя, но до моего подсознания долетел вопрос:

— А где сейчас твой дедушка?

Улыбка тронула мои губы, после чего я ответила:

— Сейчас он много путешествует, но все равно правит своей фирмой, железной рукой.

— А тот человек, он действительно был твоим отцом? — задал Адриан свой следующий вопрос.

— Да, но подробности не проси. Мне все еще тяжело говорить об этом.

Секундное промедление и уверенный кивок:

— Хорошо, расскажешь когда-нибудь. Значит твой дедушка вдохнул в тебя надежду?

— Тогда да, он дал мне возможность пойти своим путем, дал возможность жить. Но на данный момент, есть еще один человек, который дал надежду и пугающе быстро вдохнул в меня чувства — ТЫ. Но я боюсь полюбить. Ведь любовь это одержимость…наваждение, — произнесла я, и снова погрузилась в себя. Не чувствовала его рук, которые с нежностью поглаживали мою руку, а после меня стиснули в крепких объятиях, прижав к сильному телу. Немного придя в себя и вынырнув из воспоминаний, я отодвинулась и посмотрела ему в глаза.

— Лиа, ты существуешь. Дай мне шанс научить тебя жить. Ты устанешь идти одна, — произнес Адриан смотря мне в глаза. Сердце сжималось, оно хотело поверить, хотя раньше сопротивлялось. Но он все узнал и не ушел, а это что-то да значит.

— Любовь… такая странная штука. Если любить правильно — она становится лекарством, а если нет, то превращается в боль, которая разъедает все внутри, обещай если будешь любить меня, то только правильно. Обещай, что сумасшедшейя буду только для тебя, но не для других!

— Лиа, я сказал это тому уроду, скажу и тебе. Мне не страшны твои болезни, я их просто вылечу. И ничто меня не остановит. Но сейчас в этом доме я обещаю, что если ты и будешь сходить с ума, то только… от страсти, — от его слов все внутри сжалось в комок, а ладони взмокли. Что со мной?

Постепенно, вечер продолжился разговорами о работе, о нашей поездке. Минутка слабости и философствования прошла, пора было обсудить детали поездки, чем мы и занимались, перебравшись на диваны в гостиной. Внезапно свет в квартире потух. Мне стало не по себе. В темноте мне казалось, что тени вот-вот набросятся и раздавят меня. Свернувшись в клубок, я тихо всхлипывала, уткнувшись в колени. Полнейшая темнота, это так страшно. Так же страшно как в детстве!

— Ты не выйдешь отсюда, пока я не разрешу, ты меня поняла!? — со злостью произнес отец.

— Толя, пожалуйста, перестань, она же еще совсем маленькая. Ей всего семь…, — заступилась тогда за меня мама. Но один жесткий взгляд отца и она замолчала.

— Я знаю сколько лет моей дочери! Она моя дочь, и я буду судить, когда она виновата, а когда нет! Она уже сейчас просит деньги на игрушки, а что будет, когда вырастет?

— Но она же попросила у тебя одного мягкого мишку, — снова вступила в разговор мама.