ВМЕСТЕ

Вчера у нас был целый взвод, целый батальон, учебный, так называемый последний резерв, брошенный в атаку в критический момент, когда немцы атаковали наши подразделения на горе Гейман и угрожали обойти их с фланга. Контратаки следовали одна за другой, без перерывов, без времени набраться сил. Гитлеровские войска пытались использовать любую возможность, чтобы прорваться между горой Гунай и Гейман. Силы были неравные… Из-за частых атак быстро кончились патроны, мы шли в штыковой бой, зная, что обессилены, не сдавались, как говорил И. В. Сталин, отстаивали «каждую пядь Советской земли, двигались до последней капли крови». Наступление удалось приостановить. Стали считать погибших и раненых…

Ушли наши ребятки, последний раз взглянув на осеннее солнце… Каждого знали, каждый как брат был, несмотря на возраст и национальность, каждого после боя помянули и захоронение сделали общее, братское.

Нас же живых шестеро осталось. Сидели мы теперь вроде живые, а вроде и нет. Сидели и молчали, не могли слово сказать, больно было, боялись заплакать, а ведь считается, что мужчины не плачут, вот и молчали.

Смеркалось. Оттого, как часто росли сосны, казалось, не хватало воздуха и трудно было дышать. Я специально старался отвлечься от мысли, что это осколок в легком, и списывал все на сосны. У нас так повелось: не замечать физической боли, игнорировать её. И, знаете, получалось, а вот душевную – нет… Так и Сашка терпел, ему осколком руку зацепило. Она опухла и почернела, а он терпел, говорил: «Живой, и ладно».

А потом совсем ему плохо стало, поднялся жар, и трясти начало. Умирал Сашка… Как не хотел он умирать! Не потому что прощаться с жизнью не хотел или, мол, рано еще. Нет! Обидно было… Все ребятки в бою полегли, а он здесь, в овраге, обидно… Он мечтателем был, фантазировал, сочинял, настроение поднимал. Всегда считал, что настоящий боец должен в битве уйти, да не вышло…

Еще тяжелее стало… Не знали мы, как быть дальше. И словно не замечая, не вспоминая ничего, ни с того ни с сего заговорили о будущем – о веселом, светлом, без смертей и войны.

– Мужики, а чем займетесь, когда война закончится? – спросил я.

– Я домой поеду, маму увижу, – ответил Зураб.

– В Ереван?

-Нет, я из Аштарака, знаете, как там красиво, горы, тишина… Я вас всех приглашаю!

-Там и до Азербайджана недалеко,– вмешался Самед, – Я вам Баку покажу, чай азербайджанский, пахлава… приезжайте, не пожалеете!

– Не, ну если через Грузию, то тогда я буду очень рад, – радостно произнес Надар, – такие хинкали, как в Грузии, вы нигде не попробуете!

– А я вот никогда раньше не был на Кавказе, – с сожаленьем сказал Тарас.

– А ты сам откуда?

– Я из Харькова, сначала там служил, потом в Москву перебросили, ну а дальше – сюда…

– Так и оставайся у меня, когда все закончится, – предложил я. – потом в Армению поедем через Грузию и до Баку. А дальше все вместе в Харьков сало кушать!

– Не, мужики, мне сало нельзя!

Все громко засмеялись …..

– Все – таки хорошо, что между нами нет границ… – позже добавил я.

…На этом записи обрываются, а следующая начинается только через три дня. Позже мы с ребятами узнали, что с 28 по 30 сентября происходили частые и продолжительные бои, оставшиеся малочисленные дивизии пять раз переходили в штыковые контратаки, опрокидывая противника с господствующих высот. Но 30 сентября под воздействием превосходивших сил врага дивизия начала отход.

Запись написана очень непонятным и трудно читаемым почерком. Буквы перескакивали со строчки на строчку, создалось ощущение, что рука у автора дрожала. Скорее всего, он был ранен…

30 сентября

Жестокий бой… много смертей… Никого не осталось в живых, ни Зураба, ни Надара, ни Самеда, ни Тараса. Не смогли мы поехать все вместе в Армению через Грузию и до Баку, потом в Харьков… Не смогли… Не дожили… Зато воевали вместе, Родину защищали вместе и не делили ее на МОЮ и ТВОЮ. Одну Родину защищали, ОБЩУЮ, и лежать теперь будем вместе в одной земле, несмотря на национальности…

…Мы молчали, понимая, что эти неизвестные нам герои остались навеки здесь, под могучими соснами. А стройные деревья гордо возвышались над нами, слегка покачивая раскидистыми кронами и пропуская сквозь паутину листьев солнечные лучи. Их тепло отражалось от крепких стволов, от пахучих смолистых иголок и разливалось в воздухе. Было спокойно и тихо…