Вмерзшие в S-T-I-K-S

Фигурка старика завалилась в снег. Водитель ударил по тормозам, выворачивая руль. Он даже не понял, что это был выстрел. Подумал, что старик просто упал. Я поймал его грудь в прицел и успел сделать несколько выстрелов, до того как тот свалился со снегохода.

Доложился по рации о выполнении задания. Издали донеслись звуки двигателей снегоходов группы прикрытия.

Я подошел к телам сектантов. Сначала сделал контрольный в голову водителю, затем подошел к Старому. Дед был еще жив. Пуля пробила легкое, и сейчас он захлебывался кровью. Седые усы стали розовыми. Он тянул ко мне руки, желая что-то сказать. Я нагнулся над стариком.

- Его видно и не видно. – еле слышно просипел он и снова закашлявшись, обдал меня брызгами крови. Я презрительно сплюнул и выстрелил ему прямо в лоб.

***

Танк подкинул на руке огромный ломик, примерился и ударил в лед. Отлетел солидный кусок. Кваз, шумно дыша, долбил без передышки, и спустя пятнадцать минут дело было сделано. Я поймал наклонившееся на меня тело Дембеля.

Его глаза были закрыты. Местами он почернел от воздействия ультрафиолета. Но все равно казалось, что сейчас запекшиеся веки откроются и на меня посмотрит тот улыбчивый парень, с которым я начал путь в этом мире.

Танк помог мне уложить его на подстилку из хвороста. Воронцов облил все бензином, а Сугудай уложил сверху вязанки дров. Мы все отошли, я достал СПШ-44 и выстрелил в воздух. Красная ракета пролетела вверх по дуге и упала прямо на середку кучи.

Пламя взметнулось вверх. Занявшийся хворост затрещал. В небо поползли клубы густого черного дыма.

***

После операции мы с Воронцовым завалились в бар. Звали Психа с Якимурой, но они были все в делах. Сугудай с Танком тоже обживались, но все же заскочили пропустить с нами по стаканчику. А потом я с напарником остался один и напился так, как никогда не напивался. Мы обсуждали прошедший рейд, а потом как-то незаметно сбились на тему женщин.

- Вот, что этим бабам надо? – спросил я Воронцова, пьяно уставившись на него.

- Да просто книжек все начитались и фильмов насмотрелись. – сказал он, уронив сухарик в бокал с пивом. Вот и грезят о какой-то великой настоящей и чистой любви. А что если ее не существует? Что если сраться с Маринкой каждый вечер и пощечины ей лепить по пьяни, когда она права, а ты ее переспорить не можешь – это твой предел. Это твоя настоящая чистая любовь, мать ее за ногу. – подвел он итог, опрокинув остаток содержимого стакана, вместе с сухариком.

А потом началась уже окончательно вошли в стадию пьяных философов.

- Вот мы с тобой идиоты. – сказал Воронцов. – В нас столько раз стреляли. У нас друг на больничной койке. А предложи кто, ни за что не захотим вернуть время назад. Даже Салагу спроси. Он скажет, что это все того стоило. А ведь столько моментов было, когда чуть портки не обгадили.

- Понимаешь, в чем дело. – язык у меня уже изрядно заплетался. – Это человеческая природа. Нам с самого детства нравится пугаться. Мы тайком выглядываем из-под одеяла, чтоб подсмотреть ужастик, который смотрят родители. И знаем, что будем бояться. Быть может даже полночи потом не уснем, а ведь все равно выглядываем.

Мы прячемся за стенкой и выпрыгиваем на маму с криком «Бу!». Знаем, что она выронит тарелку, и мы огребем по полной, но не можем удержаться. Наш организм словно потихоньку заставляет нас получать адреналин таким нехитрым способом. Словно сознательно подсаживает нас на наркотик.

Мы генетически запрограммированы на выживание. Ты не задумывался, почему в цивилизованном обществе так популярны фильмы, книги и игры о преступлениях и убийстве?

- Мы живем в обществе лицемеров. – ударил Воронцов кулаком по столу. – Наши предки тысячелетиями на зависть как умело и лихо резали друг друга. Это жестокость въелась нам в подкорку. Все мы латентные убийцы. А здесь все по-честному. Если хочешь убить. Берешь и убиваешь.

- Мне кажется тут другой момент. – не согласился я. – Любой сюжет – это конфликт. Сюжет про жестокость, если его максимально упростить – это борьба между убийцей и жертвой. Когда ты читаешь про чье-нибудь выживание, ты подсознательно обучаешься. Ты ставишь себя на место героя и думаешь, а смог бы я выжить в этих обстоятельствах? Когда ты смотришь фильм про Рэмбо, ты восхищаешься его способностями, думаешь. Да, это круто, я хочу также.

- С убийствами похожая история. Любой чертов маньяк из фильма вызывает у тебя невольный трепет и восхищение. – гнул свою линию Воронцов. – Он может то, чего не можешь ты. Он свободен, захотел убить начальника убил. Кинул партнер по бизнесу – вальнул. Людей привлекает естественность их поступков. Они убивают искренне. Они свободны. Пока обыватель тихо ненавидит всех, кто его когда-либо обидел.

- И что мне теперь всех подряд крошить? – спросил Марли принесший нам бутылку водки.

- А тут уже два варианта. – ответил я. – Либо прощай. Либо обустрой свою жизнь так, как мечтаешь. Чтоб ни к кому претензий не осталось.

- Легко говорить. – парировал Бармен. – Сколько ты счастливых людей знаешь? Или даже не так, скольких ты знал?

- Лично.

- Да.

- Ни одного. А ты?

- Одного.