Влюблён до смерти (СИ)

Первый шок сменился страхом, а тот в свою очередь — облегчением: в смерти медсестры я была не виновата. Мысль заставила плечи обмякнуть, а ноги — подкоситься. Но эйфория длилась миг. Я осознала весь ужас ситуации, в которой оказалась.

Молох — опасный мерзавец, готовый на любую подлость, лишь бы прибрать меня к рукам. Двуличная тварь. Подонок, который заколдовал мою косу, притворился благодетелем, а затем выставил счёт. И теперь я в полной власти безжалостного чудовища! Его постельная игрушка!

Но нет, не это, вовсе не это заставило меня сорваться и побежать к Россу разорять его запасы “успокоительного”. А маленькая коробка с золотистой лентой наискосок, ожидавшая меня на кровати. Под крышкой на синей бархатке лежали пять стальных шариков, скреплённых в бусы красным шнурком. Нашлась и записка.

«Сегодня в девять в моей квартире», — знакомый по документам почерк.

Мерзавец хотел, чтобы я отправилась на свидание с отвратительной игрушкой внутри. Возбуждала его своим видом и этой мыслью. Передумал насчёт экскурсии по Верхнему миру, решив вернуться к старой схеме?

Так или иначе, на встречу я не пошла. 

И теперь с дрожью думала о последствиях.

— Я вынужден вас наказать, — раздалось от двери, и я вздрогнула. От неожиданности, от  явной угрозы в голосе, от того, что любые звуки били по ушам.

На пороге стоял Молох. Глаза горели злостью, руки были скрещены на груди.

«Я пропустила свидание, и теперь он в ярости».

Меня парализовало от ужаса.

— Дисциплина — вам известно значение этого слова? — ноздри его раздувались. —  Отвечайте.

Во рту пересохло.

— Я…  простите.

«Он опасен. У него связи и власть. И он сживёт меня со свету, если я вздумаю сопротивляться».

— Я хочу, чтобы вы осознали всю тяжесть своего проступка.

«Никто меня не защитит. Танатос будет только рад от меня избавиться. Что бы я ни говорила, мне не поверят, как не поверили Россу. А если заколдованная коса — дело рук Танатоса, а не Молоха, всё ещё хуже. Все против меня. Все!»

— Вы понимаете, за что я собираюсь вас наказать?

В висках пульсировало. Я сгорбилась на кровати и чуть заметно кивнула.

«За то, что я посмела ослушаться. За что же ещё? Испортила ему вечер. Предвкушал, наверное, как будет развлекаться со мной».

Меня передёрнуло.

Молох поджал губы.

— Вы можете обещать, что такого не повторится?

— Да. Обещаю.

— Будете вести себя соответствующим образом? Так, как от вас ожидают?

— Да.

— И начните прямо сейчас.

Я вскинула голову и тяжело сглотнула. 

«Прямо сейчас? Он хочет, чтобы я?..»

Взгляд упал на коробку с лентой: та лежала на прикроватной тумбе, закрытая. Молох скрестил руки на груди, властный и строгий. Ждал. Я должна была использовать эту мерзость…  при нём? На его глазах? Поднять крышку, достать шарики на верёвке, развести ноги и… А он будет смотреть? 

Горло сдавило спазмом. Я поняла, что не могу пошевелиться. Не могу сказать ни слова. Даже заплакать не могу, хотя веки опухли от собравшихся слёз. 

Усилием воли я заставила себя подняться с постели. Взяла коробку и, открыв, протянула Молоху.

— Вставьте в меня это сами.

Я низко склонила голову и не видела выражение его лица, но услышала короткий судорожный вдох.

— Это не спасёт вас от наказания, — его голос стал глухим, хриплым.

— Знаю.

«Из этой ловушки нет выхода».

Глава 22

Молох тяжело вздохнул. 

Эстер бродила по Крепости, пьяная и невменяемая, и на его, Молоха, беду столкнулась на лестнице с главой Совета. Танатос был впечатлён: за энное количество лет никому не приходило в голову повышать голос на влиятельнейшего жнеца Верхнего мира. Эстер не только орала во всю силу лёгких, но и не стеснялась в выражениях.  Кульминация наступила, когда она замолчала и Танатосу пришлось спешно вспоминать очищающие заклинания. Неудивительно, что он впал в бешенство.

Молох сердился, но к его гневу примешивалась маленькая толика злорадства: так желтоглазому интригану и надо.

Зависимость Эстер от абсента беспокоила. Ситуацию следовало взять под личный контроль. Танатос прав: теперь и впредь Эстер — его ответственность, вина за ошибки подчинённой лежит на руководителе. Тем более их отношения вышли за рамки служебных — о  своей женщине мужчина обязан заботиться. 

Свою любовницу Молох нашёл, спящей в тесном закутке под лестницей. Покачав головой, закинул драгоценную ношу на плечо и понёс в сторону жилого крыла длинным, зато безлюдным путём. 

«Ты моё наказание», — думал он всю дорогу. 

Раздевать бесчувственную женщину Молох посчитал недопустимым, поэтому сгрузил Эстер на кровать и снял с неё лодочки. К утру надо было придумать, как раз и навсегда отвадить любимую от бутылки. Задушевные разговоры бесполезны — он уже понял. Настало время вернуть маску строгого начальника, как бы ни претила эта роль в отношении с близкими.