Вляп

   Увидели. Шортики дутые, штанины муслиновые. Ляжки мои тощие нравятся? Смотрите-любуйтесь. Под муслином только и видно, что есть что-то. Беленькое, стройненькое, туда-сюда порхающее. А тощие или нет - на усмотрение воображения. И звон колокольцев, которые у меня во всех местах. Ну, кроме двух. И пошёл "танец живота". С демонстрацией "нежно дрожащего пупка". Не девичьего, правда, ну извините, что имеем - тем и дрожим. Народ уже ревёт в голос, "порвал зал" называется. Некоторые, самые дозревшие, на танцплощадку лезут. Пришлось от них к главному столу на возвышение утанцовывать. Я перед молодыми, одну руку в бок, другую за голову, улыбочку и бёдрами работаю. А зал мою задницу, тряпками обмотанную, видит и ест. Кушает. Глазами.

   А я тут наяриваю, пошёл поворот влево, на одной ноге, вторая носком в пол бьёт. Побрякушки все побрякивают, колокольцы колоколят. Как там один мусульманский улем говорил: "и пусть жены ваши не стучат в пол ногами, дабы не хвастались они украшениями". Раньше как-то связи не улавливал, а теперь дошло - как раз мой случай. Подколенного браслета почти не видно, а звон его хорошо слыхать. Я же ножкой в пол стучу.

   Так, полюбовались на мой животик в профиль? На попку в шортиках, линия которой двумя мастерицам сформирована на основании долгих дискуссий? Сменим ручку-ножку, пошли поворот в обратную сторону исполнять. В середине, как лицом к Хотенею встану, сменим ритм и - "низкопоклонство перед идолом". С раздвинутыми коленями и в полуприсяде. Делаем. Ух ты как моего-то разбирает... Ах раскраснелся весь. Что милёнок-господёнок, этакую красу несказанную-ненаглядную и под нож? Как корову старую, стельную. А я еще и "волну" могу. Ну, как тебе мой "пупок дрожащий, нежным потом увлажнённый"?

   Кажется, хватит. Пора Фатиме бубен остановить, притомился я. Завтра брюшной пресс болеть будет. А пятки уже горят.

   Но Фатима не успела. Невеста венчанная, вся в белой фате, не поднимая глаз от стола, руку вскинула. Бубен замолчал. Зал стихать начал. Тут она на меня глаза подняла. Господи, пигалица тринадцати лет, еще детская опухлость с лица не сошла, а смотрит по-взрослому. По-зверячьему смотрит. Я такой ненависти в глазах здесь еще ни у кого не видел. Смотрит мне в глаза, а говорит Хотенею:

  -- Господин муж мой венчанный, завтра по утру стану я здесь хозяйкой. И все в дому этом будет под рукой моей. Так ли?

  -- Так, жёнушка, так.

  -- Тогда по утру пусть приведут ко мне эту холопку. Хочу посмотреть как её плетями обдерут. Со всех сторон. По всем местам. За это непотребство на нашей свадьбе. А после велю ноги ей поломать. Чтобы была колченогая и впредь непристоинств таких нигде не устраивала. Так муж мой?

   Хотеней как-то замешкался, за спиной ропот по залу прошёлся. И тут вступил Гордей:

  -- Не, доча, не сразу по утру. Хотеней Ратиборович мне эту девку раньше обещал. Так что она сперва у меня в дому... попляшет. А уж потом... Если будет чего пороть.

   Вот так-то, Ванюша. Была у меня какая-то надежда. Тень надежды. Может не понял что из подслушанного. Может не обещал меня Хотеней, или обещал, но не отдаст, отговорится как-то, спрячет...

   Поклон в пояс. Рукой до земли. Шаг назад, второй поклон. Я чуть не свалился с помоста. Спрыгнул, развернулся, народ от меня как-то в стороны, подхватил свои тряпки, по полу разбросанные, и на выход. Скорее к Фатиме, скорее домой, скорее от этих... таксидермистов.

   Фатимы не было, она тоже слышала. Убралась подальше. Я - на выход и где-то в переходе под лестницей меня слегка плечиком приподтолкнули, ножку приподставили, я сходу - в открытую дверь. Чулан вроде какой. Дверь за спиной - хлоп. Темно. Мужики какие-то. Один за руки держит, другой сразу в штаны ко мне полез. И вообще - пытается во всюда сразу. Живот щупает, к попке прижимается, лифчик сдвинуть норовит, кажется, еще одновременно и на себе штаны расстёгивает-развязывает. Шива многорукий. Горячий, потный, липкий. Сработал на автомате: сильный прогиб вперёд и левой пяткой назад. Попал. Повезло. Мне. Мужик уже успел нижние пуговицы на кафтане расстегнуть. От толчка моей головой в живот, и передний завалился. Рук не отпускал, пока я ему тем же коленом на причинное место не встал. Оба воют и матерятся. Я шмотки - что в темноте ухватил - и к двери. Опа. Дверь открывается - в проёме третий. Вот теперь хана. Сам же дочку учил: после удара по гениталиям или убивай, или убегай - пощады не будет. Добить этих - не смогу. Убежать - тоже. Сейчас они меня... во всюда куда найдут. Через дверь свет снаружи, один из лежащих ухватил меня-таки за ногу. Тут от двери голос:

  -- Отпусти.

   Этот, что ухватил, пополам с матами:

  -- Не лезь, Артемий. Хочешь - в очередь стань.

  -- Отпусти её, первым в очереди - Гордей. Сказать ему?

  -- Давай мы её все вместе. Все едино ей завтра либо Гордей, либо дочка его - все поломают. Хучь целенькой попользуемся. А потом скажем...

  -- Отпусти. (мне) Пошли.