Влечения

Мэйвис и Берт Хэндфорд с подозрительной недоверчивостью и удивлением рассматривали чек, который пришел к ним из банка «Ллойдс». Там была указана сумма в три миллиона шестьсот пятьдесят четыре тысячи американских долларов. Цифра просто не укладывалась у стариков в голове. Но бумажка была настоящая, а в сопроводительном письме говорилось, что их дочь Трейси поместила эти деньги на депозитный счет с условием, что если она к началу июня сама не заберет их, вся сумма должна быть передана ее ближайшим родственникам — Мэйвис и Берту Хэндфорд.

Во-первых, их потрясло то, что у Трейси водились такие деньжищи. Во-вторых, то, что она, по-видимому, осознавала угрожавшую ей опасность, раз отдала подобные распоряжения администрации банка.

— И что мы будем с этим делать? — спросила Мэйвис растерянно. — Столько денег…

— Они все равно не вернут нам нашу Трейси, — буркнул Берт. — Но хорошо, что она все-таки не забывала о нас там, в Америке…

— Да, — согласилась Мэйвис. — Она всегда была хорошей девочкой.

На высоких горных пиках все еще лежали шапки снега, но в долине у озера было тепло и дул легкий свежий ветерок, поднимавший совсем слабую рябь на воде. Стирлинг сидел в кресле-качалке в живописном садике перед одним из самых старых особняков в Нью-Хэмпшире и лениво наблюдал за тем, что происходило на озере. В глаза бросалось яркое многоцветье треугольных парусов. А по самой середине медленно шло прогулочное судно, битком набитое туристами, оставляя за собой пенный след… На берегу проходили пикники, бегали и резвились дети… До Стирлинга доносился их веселый смех.

Впервые его привезла сюда Ребекка, знакомить со своими родителями. Ему очень приглянулись здешние идиллические места, и с тех пор он побывал тут уже несколько раз. Фруктовые сады и маслодельни навевали на него покой и ощущение радости жизни. Здесь пели редкие птицы и росли экзотические цветы. Стирлинг и Ребекка частенько проводили в Нью-Хэмпшире выходные. И каждый раз, возвращаясь в воскресенье вечером в Нью-Йорк, Стирлинг чувствовал в себе приток новых сил и мощный заряд жизненного оптимизма.

Здесь родилась и выросла Ребекка. Здесь были ее корни. Здесь следовало искать истоки ее мужества и целеустремленности. «Такие качества человеческого характера — большая редкость по нынешним временам», — думал он. И Ребекка в полной мере проявила их, когда подумала в те страшные минуты прежде всего не о себе, а о детях. Она не пала духом, когда ее настиг в пустынном туннеле под толщей воды брат Слая Капры, вознамерившийся разделаться с ней.

Стирлинг знал, что никогда уже не сможет забыть тот день…

Джерри Рибис признался потом, что одному из братьев Слая Капры все же удалось ускользнуть от полицейской облавы. Пауло боготворил Слая с детства и не смирился с его гибелью. Обезумев, он решил отомстить Ребекке.

Аквариум, разработанный Россом Шинэном, на самом деле принадлежал семье Капра. Его планировалось использовать для отмывания денег, заработанных на нью-йоркской наркоторговле. Мол, где с катеров сбрасывали в аквариум пищу для его обитателей, служил чем-то вроде склада у наркодельцов. Кокаин и героин содержались там в металлических контейнерах, охраняемые круглосуточно самыми настоящими свирепыми акулами.

Дороти было приказано пригласить Ребекку для эксклюзивного фоторепортажа до официального открытия комплекса, и она, ничего не подозревая, выполнила приказ реальных хозяев аквариума.

— А что случилось с Пауло? — спросил Стирлинг. — Вы нашли его труп? Может быть, ему опять удалось скрыться?

Ответ Джерри вызвал у Стирлинга приступ дурноты. Рибис сообщил, что им удалось отыскать только останки Пауло, растерзанные скатом и акулами. Брата Слая удалось опознать лишь по зубам.

С тех пор прошло несколько месяцев. Стирлинг благодушествовал в саду, который принадлежал родителям Ребекки, с озера долетал веселый детский смех, но те страшные события вновь всплыли перед глазами, и он содрогнулся. На него словно наползла темная и зловещая тень прошлого. И он поморщился, понимая, что эти видения будут преследовать его до конца жизни.

Он услышал, как из дома кто-то вышел и направился к нему через лужайку. Обернувшись, Стирлинг увидел стройную фигурку Ребекки. Она улыбалась. Приблизившись, она опустилась рядом с его креслом-качалкой прямо на траву и взяла его за руку.

— Ну как ты, малыш? — мягко спросил он.

— Как нельзя лучше! Рассказывала маме про наш медовый месяц в Европе. Представляешь, она отказывалась верить своим ушам, когда узнала, чем мы питались в Париже!

Ребекка рассмеялась. Она была все так же беззаботна, как и раньше, только глаза ее изменились. Это были глаза молодой, но уже много пережившей женщины.

— А ты рассказывала ей, чем мы там занимались? По ночам?

Ребекка шлепнула его по руке:

— Когда дочка вырастает, у нее появляются свои маленькие секреты, которыми она не может поделиться даже с мамочкой.