Властители и судьбы

Петр был растроган. Француз Брессан оказался единственным человеком в России, который не предал императора России. Петр III пожаловал Брессана статским советником и президентом мануфактур-коллегии — чин, равный чину министра финансов. Эти титулы Брессан носил около двух суток. Императрица Екатерина разжаловала его и отправила в Париж.

В час дня к петергофскому причалу пристал баркас.

Поручик Преображенской бомбардирской роты Бернгост привез из Петербурга фейерверк для Сансуси.

Миних сбросил золотые толстые очки, и очки повисли и заблестели с пуговицами фельдмаршальского мундира, Миних спросил встревоженно, когда поручик приблизился:

— Что — там?

Бернгорст. Я слышал шум, и барабаны били. Провозглашали императрицу.

Генералы свиты тоже увидели вестника из Петербурга, не стерпели, их душила ревность и зависть, как и Миних, они сбросили с носа толстые золотые очки и понеслись к причалу, очки болтались, блестели ослепительно. В старческом возрасте — такие бега, но генералы — стальные сердца, не касается их тела ни подагра, ни геморрой, они выбриваются так чисто, что блестят складки их лиц: как новенькие!

Генералы вибрируют, они расспрашивают бомбардирского поручика наперебой, с неослабевающим вдохновеньем.

Генералы. Кем же ее провозглашают?

Какой у генералов слух! Они находились на расстоянии четырехсот метров, а услышали первый вопрос Миниха и первый ответ Бернгорста.

Бернгорст. Как кем? Императрицей!

Миних (вмешиваясь). Ну и что?

Бернгорст. Ну и что? Императрицу провозглашают императрицей! Эка невидаль! Мое дело — не обращать внимания на пустяки, мое дело доставить фейерверк для Сансуси.

Генералы (перехватывая вопрос Миниха). Что же наши солдаты?

Миних (не отставая). Что же они, шумели?

Бернгорст. О да! Солдаты бегали по улицам с обнаженными тесаками!

Генералы. И это все, что вы имеете нам сообщить?

Миних. Вам небезызвестна, я думаю, сказка о козле и молоке? Генералы, дайте этому идиоту по морде, отпустите его на все четыре стороны, а сами отправляйтесь туда, откуда вы родом.

Миних потрогал эфес шпаги. И генералы — повторили этот жест.

Но всеобщую дуэль остановило общее дело. Пошли в беседку, сказали императору: «Там солдаты бегают с обнаженными тесаками, но прежде всего нужно обеспечить безопасность ВАМ, ОСОБЕ».

Генералы:

— Ваше величество, вам нужно бежать, но — куда?

— Я знаю куда! В Нарву!

— О нет! На Украину! Там у меня — именья!

— Мы настаиваем — в Нарву! Там — войска! Там — действующая армия! Она идет на войну с Данией!

— Пусть так, но нельзя останавливаться в Нарве, нужно бежать в Финляндию.

— Сказал! Нужно — в Голштинию!

— Ха! Я вспомнил, куда ж лучше всего бежать, — в Москву!

— Не давайте дурацких советов!

— Теперь ты — тетерев!

— А ты — тарантул!

Миних был напряжен и нервен, так стар, некоторое время он шевелил толстыми губами, но вот его блеклые глаза вспыхнули, седые брови заходили ходуном, фельдмаршал демонстративно отвернулся от генералитета:

— Ваше величество! Лучше внимать наставленьям мудрого, чем советам безумцев и трусов. Никаких побегов! Мой мальчик! Скачи в Петербург! Сам! Бешеная скачка, прыжок с коня, в самую гущу восстания! Голос — гром! Вопрос: «Солдаты! Объясните причину вашего неудовольствия!» Солдаты — растерянность, испуг, мямлят невразумительное. И снова голос — гром: «Солдаты, обещаю вам удовлетворение претензий!» Взмах шпагой! Вперед, хватай императрицу! Так поступил бы Петр Первый, твой дед!

Принесли блюда жареной телятины — натуральные котлеты с косточкой, овощи, бутылки бургонского.

Генералы, со свойственной им серьезностью, стали оспаривать советы Миниха, «находя, что исполнение его советов будет слишком опасно для лица монарха».

В 2 часа дня ординарцы, адъютанты, гусары его императорского величества были разосланы по дорогам в Петербург. «По дорогам» — приказ Миниха. На самом деле в Петербург была лишь одна дорога — через Калинкин мост. И вестовые поскакали друг за другом, и их выловили одного за другим.

В 3 часа дня Миних отдал ответственный приказ: флигель-адъютанту Рейзеру отобрать семь необученных рекрутов и отвезти их в Горелый Кабачок, пусть там останутся и защищают Петергоф от нашествия войск восстания. А Рейзер пускай возвратится и обучает остальных не доученных Измайловым солдат.

Миних сделал следующее примечание: голштинской семерке не только придерживать натиск нашествия, но и никого не выпускать из Петербурга. Пусть заставы Петербурга охраняет сеть регулярных полков, нам хватит и семи солдат!

Семеро ускакали.

Около Горелого Кабачка их увидел Воронежский полк. Полк был на марше.

— Куда вы в таком количестве? — спросил Воронежский полк.

Семеро чистосердечно признались: вот какую миссию возложил на них император!

— А вы? — спросили голштинцы, расхрабрившись донельзя.

— А мы вас сейчас немножко арестуем, как вы на это смотрите, мальчики? — воскликнул Воронежский полк.