Властелин Севера

– Что ты знаешь о Боге Альфреда? – пренебрежительно спросил Оффа и прикрыл глаза. – «И предал его Господь, Бог наш, в руки наши, и мы поразили его и сынов его и весь народ его, и взяли в то время все города его, и предали заклятию все города, мужчин и женщин и детей, не оставили никого в живых»[5]. – Оффа открыл глаза. – Таковы деяния Бога, которому поклоняется Альфред, господин Утред. Хочешь услышать еще что-нибудь из Библии? «И предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их»[6]. – Оффа скорчил гримасу. – Альфред мечтает о земле, свободной от язычников, о земле, где враг полностью истреблен и живут одни только набожные христиане. Если на острове Британия и есть человек, которого следует бояться, господин Утред, то этот человек – король Альфред. – Он встал. – A теперь я должен убедиться, что эти глупые женщины накормили моих собак.

Я смотрел, как Оффа уходит, и думал, что хотя он и очень умный человек, но в отношении Альфреда фатально ошибается. И разумеется, Альфред хотел, чтобы я именно так и думал.

Глава седьмая

Витан был королевским советом, состоящим из наиболее влиятельных людей королевства. Он собрался по двум поводам: в честь освящения новой церкви Альфреда и обручения Этельфлэд с моим двоюродным братом.

Мы с Рагнаром не имели отношения к прениям витана и поэтому вовсю пьянствовали в городских тавернах, пока велись все эти разговоры. К нам разрешили присоединиться Бриде, что очень обрадовало моего друга. Брида была саксонкой из Восточной Англии и в прошлом моей любовницей. Но то было очень давно, когда мы оба были еще совсем юными. Теперь же Брида стала красивой женщиной и настоящей датчанкой, еще более датчанкой, чем сами датчане. Правда, Рагнар так и не женился на ней, но она долгие годы была его подругой и любовницей, давала моему другу советы и немножко колдовала. Хотя волосы у Рагнара были светлыми, а у Бриды – темными; хотя он ел, как кабан, в то время как она лишь слегка прикасалась к пище; хотя Рагнар был шумным, а Брида – спокойной и мудрой, но они прекрасно ладили и были счастливы вместе.

Я несколько часов рассказывал Бриде о Гизеле, и Брида внимательно слушала.

– Ты и в самом деле думаешь, что Гизела тебя ждет? – наконец спросила она.

– Надеюсь, – ответил я, прикоснувшись к молоту Тора.

– Бедная девушка, – с улыбкой произнесла Брида. – Итак, Утред, ты снова влюблен?

– Да.

– В какой уже раз, – заметила она.

В тот день, накануне церемонии официального обручения Этельфлэд, мы сидели в «Двух журавлях». Там нас и нашел отец Беокка. Руки его были перепачканы чернилами, и я обвиняющим тоном произнес:

– Ну сколько же можно писать!

– Мы составляли списки фирдов графств, – объяснил он. – Теперь каждый мужчина в возрасте от двенадцати до шестидесяти должен дать клятву служить королю. Я составлял списки, но у нас кончились чернила.

– Неудивительно, – заметил я. – Похоже, ты вылил их на себя.

– Сейчас смешивают новый горшок чернил, – сказал Беокка, не обратив внимания на мои слова, – и на это требуется время, поэтому я хотел пока показать тебе новую церковь. Хочешь посмотреть?

– Да уж, просто предел моих мечтаний, – буркнул я.

Но от Беокки так просто не отделаешься.

A церковь и в самом деле оказалась великолепной. Такого большого сооружения я еще никогда не видел. Она взмывала на огромную высоту, крышу ее поддерживали массивные дубовые балки с вырезанными на них изображениями святых и королей. Резьба была раскрашена, а короны королей, нимбы и крылья святых поблескивали золотыми листами. Беокка сказал, что их привезли мастера, выписанные из Франкии. Полностью выложенный каменными плитками пол не требовалось посыпать тростником, и собаки пребывали в недоумении – где же им помочиться.

Альфред издал указ, запрещающий собакам входить в храм Божий, но они все равно туда проникали, поэтому он назначил специального смотрителя с бичом, в чьи обязанности входило выгонять животных из большого нефа. Но, поскольку в свое время ногу смотрителя отрубил датский боевой топор, этот человек ходил медленно, так что собаки без труда ускользали от него.

Нижняя часть церковных стен была из отесанного камня, а верх и крыша – из дерева. Под самой крышей находились высокие окна, затянутые выскобленными роговыми пластинами, чтобы внутрь не проникал дождь.

Все стены покрывали панели из натянутой кожи, на которых были нарисованы картины, изображавшие рай и ад. Небеса населяли саксы, в то время как ад выглядел обиталищем датчан. Хотя, к своему изумлению, я заметил, что вниз, в дьявольское пламя, также угодила пара священников.

– Встречаются плохие священнослужители, – серьезно заверил меня Беокка. – Но таких, конечно, немного.

– Но встречаются и хорошие, – сказал я, чтобы порадовать Беокку. – Кстати, о хороших священниках – ты слышал что-нибудь об отце Пирлиге?

Пирлиг был бриттом, с которым мы сражались бок о бок при Этандуне, и я считал этого человека своим другом. Поскольку Пирлиг говорил на датском, он оказался в числе священников Гутреда, которых послали в Восточную Англию.