Властелин Севера

– Полагаю, Тайра станет монахиней, – ответил я, потому что не мог вообразить для нее иной судьбы в Уэссексе Альфреда.

– Это я во всем виноват, – проговорил Рагнар, и я не стал возражать, потому что это было правдой. – Ты непременно должен отправиться в Уэссекс?

– Да. Я дал клятву.

– Ну, клятву можно нарушить, – тихо сказал Рагнар.

Верно, но в мире, где правило множество различных богов и судьбу человека знали только три коварные пряхи, клятвы были единственной надежной вещью. Если я сам нарушу клятву, то не смогу ожидать от других людей, что те сдержат обещания, данные мне. Это я усвоил твердо.

– Я не нарушу клятву, принесенную Альфреду, – сказал я, – но я дам другую клятву тебе. Обещаю, что никогда не стану сражаться с тобой, что все мое имущество будет и твоим тоже и что, если тебе понадобится помощь, я сделаю все, что только смогу.

Рагнар некоторое время молча ковырял носком сапога дерн на вершине стены и глядел в туман.

– Я даю тебе такую же клятву, – тихо проговорил он.

Мы оба были смущены. Рагнар вновь принялся ковырять сапогом дерн. Затем спросил:

– Сколько человек приведет Ивар?

– Восемьсот? – предположил я.

Мой друг кивнул.

– A у нас меньше трехсот.

– Боя не будет, – сказал я.

Рагнар вопросительно посмотрел на меня.

– Ивар умрет, – заверил я, – и на этом все кончится.

Я прикоснулся к рукояти Вздоха Змея, ощутив ладонью слегка выступающие края креста Хильды.

– Он умрет, – сказал я, дотронувшись до креста, – и Гутред будет править и будет говорить то, что ты ему прикажешь.

– Хочешь, я велю ему напасть на Эльфрика? – спросил Рагнар.

Я обдумал это предложение и ответил:

– Нет.

– Но почему?

– Беббанбург считается неприступным, и там нет задних ворот, какие имеются в Дунхолме. Кроме того, я хочу убить Эльфрика сам.

– A Альфред позволит тебе это сделать?

– Разумеется, – ответил я, хотя, по правде говоря, сомневался, что Альфред когда-нибудь дозволит мне такую роскошь.

Но я был уверен, что моя судьба – вернуться в Беббанбург, и верил в свое предназначение.

Я повернулся и уставился на деревню.

– Там все тихо?

– Да, – ответил Рагнар. – Они перестали молиться и теперь спят. Ты тоже должен поспать.

Я пошел обратно, но, прежде чем присоединиться к Гизеле, тихо отворил дверь церкви и увидел священников и монахов, которые спали при неярком свете нескольких свечей, мерцающих на алтаре. Один из них храпел, и я закрыл дверь так же тихо, как открыл ее.

* * *

Меня разбудил на рассвете Ситрик, который колотил в дверь и кричал:

– Они здесь, мой господин! Они здесь!

– Кто здесь?

– Люди Ивара, мой господин!

– Где?

– Всадники, мой господин, на той стороне реки!

Всадников было около сотни, и они не пытались переправиться через брод. Я подумал, что их послали на северный берег Свале только затем, чтобы отрезать нам дорогу к бегству. Главные силы Ивара появятся с юга.

В то памятное туманное утро произошло еще кое-что. На рассвете в деревне раздались крики.

– В чем дело? – спросил я у Ситрика.

– Христиане чем-то очень расстроены, мой господин, – ответил он.

Я зашагал к церкви, где выяснил, что золотую раку с бородой святого Августина, драгоценный дар Альфреда Гутреду, украли. Она стояла на алтаре вместе с другими реликвиями, но ночью исчезла, и сейчас отец Хротверд громко вопил, стоя рядом с дырой, проделанной в глинобитной стене за алтарем. Здесь был и Гутред, который слушал жалобы аббата Эадреда – тот развивал мысль, что воровство есть знак недовольства Господа.

– Недовольства чем? – спросил Гутред.

– Язычниками, конечно! – выпалил Эадред.

Отец Хротверд раскачивался взад-вперед, ломая руки и взывая к своему богу, чтобы тот послал с небес отмщение вору, осквернившему церковь и похитившему драгоценную реликвию.

– Укажи нам на преступника, Господи! – кричал он.

Потом увидел меня и, очевидно, решил, что получил знак свыше.

– Это он! – выпалил Хротверд, указывая на меня.

– Это ты украл? – спросил Гутред.

– Нет, мой господин, – ответил я.

– Это он! – повторил Хротверд.

– Ты должен обыскать всех язычников, – сказал Эадред Гутреду, – потому что, если реликвия не найдется, мой господин, наше поражение неизбежно. Ивар сокрушит нас в наказание за такой грех. То будет для нас Господней карой.

Мне такая кара показалась странной: ну как можно из-за украденной реликвии разрешить язычнику-датчанину победить христианского короля. Но пророчество священника отчасти сбылось, потому что в середине утра (церковь все еще обыскивали в тщетных попытках найти раку) один из людей Рагнара принес весть о приближении армии Ивара.

Они явились с юга и уже выстроили «стену щитов» в полумиле от маленького войска Рагнара.

Теперь пришла пора выступить и нам.

Гутред и я уже были в кольчугах, наши кони стояли под седлом, нам оставалось только поехать на север, чтобы присоединиться к «стене щитов» Рагнара. Но Гутред нервничал из-за утраты реликвии. Когда мы вышли из церкви, он отвел меня в сторону.

– Ты спрашивал Рагнара, не он ли взял раку? – умоляющим тоном осведомился он. – Спрашивал, не сделал ли это кто-нибудь из его людей?