Власть подвала

Конечно, они все равно могли видеть меня, раздвигая сознание, но так они мне не мешали. Я нашел поле, трава на котором была не слишком высока, и стал прыгать в длину с разбега. Напряжением мышц всего туловища мне удавалось поддержать медленный планирующий полет метров на десять, над самой землей. Я дрыгал ногами, пытаясь придать себе лишний импульс, и это в самом деле помогало. К вечеру этого дня я сумел бы пролететь довольно большое расстояние по прямой – но мне постоянно требовалась махать руками и ногами в воздухе чтобы поддерживать равновесие. И с каждым махом я поднимался на десяток сантиметров выше, а потом снова начинал медленно опускаться. Такой полет можно было показывать лишь в цирке, но я был счастлив. Я не знал чем себя занять этой ночью и около двух часов, в самую темень, пошел тренироваться снова. В этот раз я уже сумел обойтись без лишних движений ног, я только выставлял руки вперед и медленно плыл над самой травой. Я был очень напряжен, а особенно напрягались мышцы шеи и нижней челюсти. Как только я их расслаблял, сразу начинал опускаться. К утру я научился плавно поворачивать и подниматься в высоту на несколько метров. Это требовало значительных физических усилий. Вначале я разбегался, затем прыгал головой вперед и «ложился» в воздухе на грудь. Если я не оказывался на траве к этому моменту, но начинал медленно подниматься, потом резким напряжением всего тела взлетал на несколько метров вверх и снова продолжал скольжение. Когда мне удалось пролететь между ветвями деревьев и выйти в свободную пустоту предрассветной ночи, я почувствовал, наконец, что могу летать.

Я продолжал тренировки еще много дней, но так и не научился расслабляться в полете или взлетать высоко. О мертвых петлях, полетах быстрее скорости звука и прочем подобном я даже не мечтал. Моим любимым развлечением в этот период стало – взлететь, на высоту метров пятнадцать двадцать, разогнаться до той скорости, когда ветер режет глаза, и лететь, повторяя своим движением контуры лесов или озер. Я продолжал летать ночью, потому что все это, по сравнению с виртуозной техникой скарелов, было просто лягушачьими шлепаниями в луже.

Однажды я пролетал над большой каменной плитой. Скорее всего, это был остаток какого-нибудь древнего плато. Я вспомнил Экзюпери, который в подобных местах находил метеоры – и снизился. Я заметил несколько круглых камней, но приблизившись, узнал в них черепа. Я стал на ноги и огляделся. Плато безжизненно простиралось на два-три километра в каждую сторону и оно было усыпано черепами. Дальше их было так много, что местами они даже лежали в несколько слоев. Но, если скарелы не умирают, то это могут быть только человеческие черепа. Останки сотен тысяч, если не миллионов людей. А вот об этом я уже не буду расспрашивать никого. Это именно та разновидность спроса, которая бьет в нос, и бьет пребольно.

Я спрятал эту информацию как можно дальше, на самое дно памяти и поставил сильный экран. С этого момента я перестал доверять скарелам.

16

Изучив влияние, я занялся установлением преград. Суть предмета была в том, чтобы установить невидимую, но непроходимую преграду. Причем преграда могла быть абсолютно непроходимой или избирательно непроходимой – не пропускать только нужного человека или нужный предмет. Могла быть неподвижной и передвижной, мягкой и твердой – чтоб нарушитель разбил себе лоб. Могла даже пахнуть и иметь предупреждающий голос. Отменить такую преграду мог лишь специалист – специалист, больший чем я.

Я сразу же вспомнил отель на триста шестьдесят пять мест. Если бы я умел это тогда!

– Зачем это нужно? – спросил я. – Я ведь не собираюсь ни с кем воевать. И, насколько я знаю, никто не собирается на меня нападать. То, что я учу, это больше боевая техника, чем бытовой навык. Но во мне и так столько боевой техники, что порой я чувствую себя боевым петухом. Я хочу спокойно жить и спокойно варить лапшу на спокойной кухне.

– Это нужно для самозащиты.

– От кого?

– Но ты ведь пришел к нам. Пришли и твои герои. Время от времени появляются пришельцы. Если бы мы, скарелы, не умели обороняться, то мы бы никогда не достигли теперешних высот жизни. Все было бы разрушено и разрушено неоднократно.

Вспомни, чем кончилось дело на Кантипуа. Правитель стал благороден, это так, но меньше чем через месяц его собственная жестокость вернулась к нему и убила все, что он создал. И все начинается снова. Поэтому нужно уметь обороняться. И уметь охранять друзей.

– Все скарелы умеют это? – спросил я.

– Все, но большинство умеет очень плохо. Предметам обороны уже давно не уделяют внимания, их запустили, к сожалению. Теперь, чтобы поставить хорошую преграду, некоторым скарелам требуется возиться больше часа. А это недопустимо, если враг рядом.

Я вспомнил свой первый день в этом мире и женщину, входящую под сень деревьев.

– Они могли ее убить?

– Скарелы бессмертны. Может быть, она просто хотела, чтобы ты ее спас.