Власть демиурга

Священник, обернувшись и увидев стоящего перед скрещенными алебардами Одина, развернулся и припустил обратно к проходу, да так, что грязные полы его рясы, как флаги, стали развеваться за его мясистым задом. Резво подбежав к охране, он спросил у ближайшего охранника:

— Какие-то проблемы, служивый?

— Да вот, святой отец, за вход не платит и документы отказывается предъявлять!

— Лэр Один, это верно?

— Совершенно верно, Фарас. Ваших документов у меня, как ты сам понимаешь, нет, а мои документы эти болезные опознать не смогут, так как до этого подобных документов не видели ни разу. Соответственно, у спутницы моей тоже документов нет. Но это не мои проблемы — это тебе вместе с твоим Верианом, не помню уже его порядковый номер, нужно, чтобы я соизволил посетить этот убогий городишко, мне он на фиг не сдался. Поэтому если я вам нужен в Гане — изволь сделать мне документы. То же и с оплатой — деньги у меня, разумеется, есть, но пусть их за меня платит Вериан, раз в его интересах, чтобы я осчастливил его своим присутствием. И решай быстрее — у меня мало времени.

Священник, отозвав в сторону одного из стражей порядка, что-то быстро ему сказал, после чего тот, вернувшись на свой пост, дал отмашку своему напарнику и, подняв алебарду, сказал:

— Милости просим посетить наш город, лэр. Проезжайте.

Священник, пронаблюдав, как Один с Литой войдут в город, спросил:

— Лэр Один, надеюсь, недоразумение разрешилось?

— Не совсем, Фарас, не совсем. Видишь ли в чём дело, эти два недоразумения, по чьей-то ошибке оказавшихся стражниками, нанесли мне оскорбление, по-хамски разговаривая с благородным. Это возмутительное поведение требует соответствующего наказания. Скажи мне, Фарас, какое наказание полагается смерду, прилюдно оскорбившему благородного дворянина?

— Пятьдесят ударов плетьми на главной площади, лэр Один. Но вы же не будете требовать подобного наказания? В конце концов, стражники исполняли свой долг…

— Как раз напротив, буду. Долг они исполняли, не пропуская меня в город. И тут они правы — у меня нет ваших документов, а вы, господин Фарас, приглашая меня посетить вашу столицу, не озаботились заблаговременно о наличии оных. И в этом ваша вина. А вот оскорблять меня не надо было, ох, не надо. Так что наказание вполне заслуженное. Сообщите мне, когда оно будет проведено — я лично приду посмотреть на это.

Скривившись, будто съел лимон, священник сказал:

— Как вам будет угодно, лэр Один. Документы для вас я сделаю в течение дня — признаюсь, в том, что я не поинтересовался у вас об их наличии и не озаботился об их изготовлении заблаговременно, действительно моя вина. Как только документы на вас будут готовы, я незамедлительно вам их завезу. Где вы планируете остановиться?

— Может быть, вы посоветуете какую-нибудь гостиницу получше? В идеале — только для аристократов. Хотелось бы отдохнуть от дороги без того, чтобы под твоим окном всякое быдло устраивало пьянки или потасовки.

— Есть такая, «Золотая корона». Дорогая, правда, но она стоит своих денег. Хорошие номера, качественное обслуживание, превосходная кухня, достойная самого короля. Купальня прямо в номере. Правда, только если выберете «люкс».

— Совет принят, остановлюсь именно там. Может быть, вы меня туда проводите? Дороги я, разумеется, не знаю.

— Зачем провожать? Поднимите руку, и первый же свободный извозчик с радостью доставит вас на место. И возьмёт недорого — цены в Гане умеренные, мытари за этим следят строго.

— Тогда до встречи, Фарас.

— До встречи, лэр Один. Ох, простите, лэр, ещё один вопрос, совсем забыл. На кого мне делать документы? Разрешите взглянуть на тот документ, который вы не показали стражникам? Надеюсь, там написано ваше имя?

— Разумеется, Фарас. Вот, смотри, — и, с этими словами, мужчина достал из внутреннего кармана своей куртки небольшой, размером чуть больше ладони, прямоугольный кусочек то ли пергамента, то ли дерева — сразу не понять. Он был изготовлен с удивительным изяществом и покрыт вязью мелких незнакомых символов. В левом углу прямоугольника было изображение человека, несомненно, хозяина этого артефакта, а именно артефактом, по-видимому, и являлся этот прямоугольник — настолько качественным было это изображение. Портрет лэра Одина был выполнен так искусно, что казался объемным, а сам лэр Один на этом портрете выглядел как живой — именно таким можно было увидеть собственное изображение в зеркале. Справа от изображения артефакт был испещрён неизвестными рунами — вероятно, письменностью. Прочесть её не представлялось возможным — язык священнику был неизвестен, но то, что этот артефакт являлся документом, принадлежащим лэру Одину, не вызывало сомнений.

Посмотрев на страдания священника, мужчина спросил:

— Ну что, Фарас, убедились, что этот документ удостоверяет мою личность? Изображение совпало с оригиналом? Текст, надеюсь, вам тоже удалось прочесть?

— Текст мне незнаком, лэр Один. Но я убеждён — там написано именно то, что вы мне сказали. Вам принесут документы, выданные на имя лэра Одина и…?

— И лэри Литы.

— Но она ваша служанка!