Власов. Два лица генерала

Сразу же после возвращения Власова из Смоленска «дабендорфские стратеги» пытались выработать устраивающую немцев и их потенциальных русских союзников концепцию национального устроения будущей России. Она была сформулирована в так называемом «Заявлении по национальному вопросу».

Никакого национального дробления во время войны! – как бы полемизируя с Розенбергом, видевшим «Московию» в окружении буферных – Большой Финляндии, Балтики, Украины, Кавказа – государств, говорит Власов в этом документе. – Все силы – на борьбу со Сталиным!

Выдвигая свои требования, Власов обещает в дальнейшем устроить (недаром в советниках у него ходил любимый ученик Николая Ивановича Бухарина!) национальные отношения в будущей России по образцу советской Конституции.

Насколько Розенбергу оказались близкими взгляды Николая Ивановича Бухарина, судить трудно. Власовское «Заявление» не получило хода и затерялось в архивах Восточного министерства.

И вот произошло то, что и должно было произойти в Германии, сохраняющей верность принципам национал-социализма, – Смоленский комитет, придуманный прибалтийскими немцами в Дабендорфе, был запрещен.

Сотрудникам «Вермахт пропаганды» было объявлено, что использование идеи Смоленского комитета даже и в пропагандистских кампаниях противоречит пожеланиям фюрера.

Прибалтийско-русские немцы, как могли, утешали генерала.

– Запрещен только комитет, но не Власов!-доказывал полковник Мартин. – И вы не имеете права прерывать свою работу. В конце концов, несмотря на все поражения, немцы еще занимают русскую территорию с 60-70 миллионами русских людей. Это – наши люди. Нужно вырвать их у немцев! А военнопленные и остовцы? Только мы можем [166] помочь им. Мы, Андрей Андреевич, – единственная русская ячейка. Только одни мы можем сейчас поднять голос и здесь, и в нашей стране!

– Андрей Андреевич!-поддержал своего шефа Штрик-Штрикфельдт. – Если бы я был не немцем, а англичанином, вы и ваш штаб, вероятно, жили бы сейчас в самом лучшем отеле и все ваши желания выполнялись бы. Без сомнения, британцы выложили бы вам на стол не только виски и сигареты, но и чек для вашего комитета – с многозначной цифрой фунтов стерлингов. Будьте рады, что немцы столь порядочны или столь глупы, что до сих пор всего этого не сделали. Вас никто не может упрекнуть, что вы продались немцам. Ни клочка той одежды, что на вас, вам не выдали немцы – и даже новые очки все еще не готовы…

Нетрудно догадаться, что чувствовал Власов, слушая это…

Романтически настроенный Вильфрид Карлович с глуповатой напыщенностью пытался разъяснить, что Власова никто не упрекнет в продажности, поскольку порядочные (или глупые?) немцы даже и не собираются покупать его.

Но поскольку Власов все-таки продался, то – этого Штрик-Штрикфельдт не желал говорить, но так выходило! – получалось, что он в придачу к своей продажности еще и абсолютный дурак, коли не выговорил себе за предательство даже виски с сигаретами.

– Вы правы…-с трудом сдерживая раздражение, сказал Власов. – Но это не политика великой державы. Если германское правительство думает такими методами покорить Россию и даже весь мир – это просто смешно.

О том, что и его поступки тоже не очень-то схожи с поступками великого человека, Власов не говорил. Он вообще старался не думать об этом. В его положении и просто человеком оставаться было не просто…

Посовещавшись, решили, что Власов пока будет выступать не от какого-то комитета, а от своего собственного имени. Он сам, его, Власова, личность должны стать воплощением идеалов и надежд поднимающихся на борьбу со Сталиным россиян.

Немедленно вызвали наркомзятя…

Мелетий Александрович Зыков и помог Власову соорудить знаменитое письмо «Почему я встал на путь борьбы с большевизмом».

«Призывая всех русских людей подниматься на борьбу против Сталина и его клики, за построение Новой России без большевиков и капиталистов, я считаю своим долгом объяснить свои действия, – писал он. – Меня ничем не обидела советская власть. [167]И вот теперь я выступаю на борьбу против большевизма и зову за собой весь народ, сыном которого я являюсь (выделено нами. – Н.К.).

Почему?… Я увидел, что ничего из того, за что боролся русский народ в годы гражданской войны, он в результате победы большевиков не получил.

Я видел, как тяжело жилось русскому рабочему, как крестьянин был загнан насильно в колхозы, как миллионы русских людей исчезали, арестованные, без суда и следствия. Я видел, что растаптывалось все русское.

Террор распространился не только на армию, но и на весь народ. Не было семьи, которая так или иначе избежала этой участи. Армия была ослаблена, запуганный народ с ужасом смотрел на будущее, ожидая подготовляемой Сталиным войны.