Владыки Севера

Кан нахмурился. Я видел по его лицу, так похожему на мое собственное, что он никак не может понять, как какой-то изгой, столь бездарно пытавшийся убить его в Дахароне, сумел попасть на Север, да еще и во дворец господаря.

— Почему ты так называешь меня? — наконец напряженно спросил он. — У меня нет сына-изгоя!

— Проверь свои записи, — все с той же болезненной ухмылочкой ответил я. — Восемнадцать лет назад ты возглавлял анклав орков в Дахароне. Ты изнасиловал мою мать, Мэйу, и родился я! Я поклялся, что убью тебя, Кан, за то, что из-за тебя вынужден был влачить жалкую жизнь изгоя!..

Лицо Черепа переменилось, и я осекся.

— Мэйа — твоя мать?.. — едва слышно прошептала он, и его глаза изумленно расширились.

— Да! — отрывисто выкрикнул я. — Вспомнил наконец?

Кан молча подошел к письменному столу и вытащил из верхнего ящика небольшой, покрытый искусной резьбой ларец.

— Я всегда вожу их с собой, — протянув мне ларец, бесстрастно проговорил орк.

Я механически взял коробочку из его рук. В моей душе все еще бурлил гнев, но странное поведение Черепа не давало ему вылиться в последний удар, который должен был оборвать жизнь ненавистного орка. Разрываемый противоречивыми чувствами, я распахнул ларец. В нем лежала стопка пожелтевших листов, исписанных знакомым аккуратным круглым почерком. Я вздрогнул. Это был почерк моей матери!..

С отчаянно колотящимся сердцем я взял в руки верхний лист и, развернув его, быстро пробежался по нему глазами. Одновременно вновь зазвучал голос Кана:

— Мы познакомились с Мэйей девятнадцать лет назад, меня тогда только прислали в Лагарик. Ваша страна, ваши обычаи были мне чужды. Все в Лагарике казалось мне странным и необычным — еда, традиции, одежда. Но я искренне хотел понять ваш город, понять людей. Я часто ходил гулять по пустынным улицам Лагарика после захода солнца. И однажды в переулке неподалеку от Приграничья услышал крики. Двое пьяных мужчин пытались изнасиловать молодую красивую женщину. Ею была твоя мать, Мэйа. Она тогда работала служанкой в доме кого-то из лагариковской знати. И хозяйка послала ее посреди ночи за настойкой от головной боли в лавку знахарки. Я спас ее, и мы полюбили друг друга. Несмотря на все наши различия, несмотря на то что мы были из разных стран… Так как открыто видеться мы не могли, то стали писать друг другу письма — ты держишь их в руках, а потом начали тайком встречаться. Я любил Мэйу больше всего в жизни, а она любила меня, и во всем Лагарике не было никого счастливее нас. Но императору Хиссу стало известно о нашей связи, и он приказал мне вернуться в Дахарон. Мэйа молила не оставлять ее, но у меня не было выбора. Если бы я ослушался приказа императора, твою мать просто убили бы… Но Мэйа не понимала этого, не хотела понимать, она думала, что я бросаю ее, потому что разлюбил… — Кан мгновение помолчал, обратившись к воспоминаниям тех давних дней. Его лицо исказила боль. — Я страдал без нее, по тысячу раз в день умирая в душе!.. Через некоторое время, когда мое положение при дворе императора упрочилось, я попытался разыскать ее, но она покинула Лагарик, не оставив ни следа… Всемогущий знает, как же я хотел ее найти! Я был готов умереть, но жизнь не позволила мне этого сделать. Тогда я впервые и задумался о том, как несправедлив мир, в котором двум любящим сердцам нельзя быть вместе. И этот глупый Договор — лишь обман, на деле же война никогда не прекращалась. Просто открытые боевые столкновения превратились в дворцовые интриги. И тогда я решил сделать все, чтобы это изменить. Если весь мир объединится под единой сильной властью, войны прекратятся, и наши различия рано или поздно сгладятся. Больше не будет таких понятий, как изгой или полукровка. Наши народы станут едиными и наконец научатся жить в настоящем мире, а не в той иллюзорной фальшивке, что возникла после подписания Договора… Я очень сильно любил Мэйу, но, клянусь тебе, покидая Лагарик, я не знал, что она беременна!.. Я вижу, что она так и не простила меня за то, что я оставил ее, так и не смогла понять, что я сделал это, чтобы спасти ей жизнь. Любовь превратилась в ненависть, и она придумала эту историю с изнасилованием… Потом, пять лет спустя, я по настоянию императора вынужден был жениться на одной из придворных дам, и она родила мне сына, Ризу…

Кан замолчал. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Я невидящим взглядом смотрел на зажатый в руках ларец. Кан говорил правду, и письма моей матери, полные нежности и неизбывной любви, это доказывали. В моей душе поднималась волна противоречивых чувств. Гнев смешивался с протестом и превращался в волну горького недоумения: как мать могла меня обмануть?.. Я столько лет жил с ненавистью в сердце к своему отцу, столько лет мечтал убить его за то, что он с ней сделал! А это оказалась ложь! Все ложь! Вся моя жизнь была ложью!..