Владыка Асгарда

– Да, клянусь Деваной.

– Но ведь богиня простит тебе обман друда, – почти зло выдохнул Шемякич. – К тому же ты, видимо, забыла, что являешься мужней женой.

– Ты Таксака имеешь в виду? – криво усмехнулась Леля. – Да.

– Он умрет, – твердо сказала Леля. – Я тебе обещаю.

– Он должен умереть раньше кагана, тогда я поверю, что твои слова не пустой звук.

– Хорошо, я сделаю так, как хочешь ты.

– Мне нужен задаток, – сказал хрипло Шемякич.

– Ты забываешься, друд, – надменно вскинула голову Леля.

– Ну отчего же, – ласково проворковал сын вилы Шемахи. – Ты отрекаешься от мужа, а я – от кагана, которому служил много лет. Поверь мне Леля, предать друга гораздо труднее, чем отравить мужа или любовника. К тому же ты получишь мужа взамен, если, конечно, сдержишь слово, а я больше никогда не обрету друга.

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет, Леля, это ты пытаешься меня обмануть, – покачал головой Шемякич. – Таксак был для тебя не мужем, а всего лишь тараном, пробивавшим путь к власти тебе и твоему сыну. Ты устранишь его в любом случае, умрет каган или нет. Моя жертва куда весомее твоей. Ибо Яртур, это мой пропуск в мир людей. После смерти внука Коломана никто не подаст друду Шемякичу руки. И ты первая отвернешься от меня.

– Я уже дала тебе клятву! – почти выкрикнула Леля.

– А я тебе сказал, что не верю словам! – не остался в долгу Шемякич. – Ты нужна мне здесь и сейчас. Власть стоит дорого, Леля, гораздо дороже, чем ты полагаешь.

– Ты не обманешь меня? – страшным шепотом спросила Леля.

– Я не даю клятв, княгиня, я просто отдаю тебе в залог свое тело и свою душу, а тебе остается либо принять их, либо отвергнуть.

Глузд много чего повидал на своем веку, но этот странный союз, заключенный в беседке Бутуева сада распутной женщиной и оборотнем-друдом, потряс даже его. А уж бесстыдство, с которым они предавались блуду, и вовсе заставило приказного покраснеть и отвернуться. Вот вам и скромница Леля! А ведь за все время ее вдовства никто о дочери Авсеня худого слова не сказал. Что же это делается на белом свете! Сначала княгиня Олена спуталась с юнцом, предав мужа, а теперь княгиня Леля, не успев похоронить единокровного брата, готовиться убить еще двоих мужчин, самых высокородных в Ойкумене. И в своем безумии она дошла до того, что отдалась словно потаскуха сыну вилы, оборотню и подлецу, обласканному каганом, но предавшему друга и вождя в трудный час.

С рассветом Глузд отправил гонца в усадьбу боярина Бренко, дабы сообщить Бутую о свершившемся в его саду предательстве. Увы, гонец вернулся со страшной вестью. Усадьба Бренко была сожжена орланами, обезумевшими после смерти своего вождя. На пепелище гонец обнаружил множество обгоревших трупов, но опознать среди убитых Бутуя ему не удалось. Глузд заметался по городу в поисках людей, с которыми можно было бы поделиться страшной тайной, но, к сожалению, не нашел никого кроме Синегуба. От отчаяния и безысходности он выплеснул все свои новости на склоненную голову боярина. Тот поднял на приказного страшные, почти черные глаза и выдохнул со стоном: – Молчи, Глузд, это не нашего ума дело! Мы с тобой не боги, чтобы вершить над князьями суд. Раздавят они нас и не заметят. Пусть грызутся меж собой, быть может, асам после той грызни станет легче.

И Глузд прикусил язык. Решил, что плетью обуха не перешибешь. Да и не поверит никто из сильных мира сего простому человеку. А коли поверят, так пальцем не шевельнут, чтобы предотвратить беду, как тот же боярин Синегуб. В глубокой печали приказный отправился на пепелище, чтобы собственными руками свершить печальный обряд над боярином Бутуем. Однако тело боярина он среди убитых не обнаружил. Уж своего-то хозяина Глузд опознал бы в любом виде. Похоже, Бутую удалось скрыться от озверевших орланов, а значит оставалась надежда, что жизнь еще вернется на круги своя, несмотря на смерть и предательство, царящие вокруг.