Владукас

Еле сдерживая волнение, я шагаю по четной стороне улицы Жемои и отсчитываю молниеносно убывающие номера домов: 12… 10… 8…? Что я вижу? После «восьмого» дома идет сразу «четвертый». А где же «шестой», как раз тот, который мне нужен? Может быть, от волнения я просчитался? Возвращаюсь назад и снова отсчитываю: 12, 10, 8… 4. Да, все правильно: за «восьмым» следует «четвертый», а «шестого» нет. Нет его и на нечетной стороне улицы. Куда же он подевался? Ведь был же когда-то дом № 6!

Недоумевая, я подошел к молодой женщине, копавшейся в соседнем огороде, и спросил у нее, не знает ли она, где дом № 6 на улице Жемои. Женщина с удивлением посмотрела на меня и на чистом русском языке объяснила, что такого дома здесь вообще не существует, но, по рассказам ее родителей, этот дом якобы сожгли немцы еще во время войны. Кужелисов она не знает и никогда о них не слышала.

У меня сжалось сердце: вот, оказывается, как появилась брешь в четкой нумерации домов на улице Жемои! Вот почему я ничего не знаю о Кужелисах с тех пор, как нас освободили! Их дом сожгли немцы. Возможно, они пострадали из-за нас или таких, как мы, русских беженцев. А может быть, накануне освобождения немцы разоблачили-таки подпольную антифашистскую организацию, членами которой являлись Кужелисы. «Так или иначе, их искать бесполезно, — решил я. — Если дом, в котором они жили, сожгли, то их самих, наверное, расстреляли».

Чтобы не тратить зря времени, я сразу же пошел по второму адресу, записанному мною в детстве на клочке старого бланка: «Улица Номеров, дом № 5, Волковас Вацлав, Шауль». Кто такой Волковас Вацлав я уже забыл: время унесло из памяти человека, который жил под этой фамилией. Он мог быть и врагом, и другом. Возможно, это надзиратель Шяуляйской каторжной тюрьмы, которому гестапо поручило наблюдать за мной. Он представлялся мне «добрым дядюшкой», и я, помню, знал его домашний адрес, так как я встречал его в Шяуляе, и он водил меня к себе домой, чтобы накормить и расспросить, где и как я живу. Так вот, возможно, это адрес надзирателя. Но может быть, это вовсе не его адрес, а портного, который переодевшись в фашистскую форму, смело пошел на риск, чтобы спасти меня и мою маму от германской каторги. Этот человек, наоборот, был связан с подпольной организацией Шяуляя. Чей же это адрес? Во всяком случае надо проявить осторожность, чтобы не попасть впросак.

Без особого труда я нашел дом № 5 по улице Номеров (ныне Басановича, 39). Оказывается, никакой Волковас Вацлав здесь не проживает и тоже никто из соседей не слышал такой фамилии. Я огорченно вздохнул: этого надо было ожидать — все-таки прошло тридцать лет! За это время сменилось целое человеческое поколение. Как видно, поздно я начал разыскивать его! Давно надо было бы бросить все свои срочные и неотложные дела и приехать в Шяуляй. Теперь я горько сожалел об этом.

Небольшую надежду заронил в меня один пожилой литовец-старожил, с которым я разговаривал. Он сказал, что во время войны в доме № 5 по улице Номеров действительно на верхнем этаже жил тюремный надзиратель, а на нижнем — портной, фамилии которых он сейчас не помнит, но сегодня же к вечеру постарается навести справки. Нумерация домов и название этой улицы со времен войны поменялись, поэтому трудновато будет искать, но он постарается. Старожил-литовец окончательно сбил меня с толку. Выходит, в одном и том же доме жили подпольщики и агент гестапо! Невероятно! Бред какой-то! И я, отчаявшись, махнул на все рукой и пошел разыскивать последний адрес, на который, собственно говоря, у меня было мало надежды: улица Мельникайте, дом № 163.

Этот адрес мне дала мама, но кто по нему живет — я так ничего и не понял у нее, а может, забыл. Получалось, как в сказке: ищи того, сам не зная кого. И все-таки, поскольку до отхода поезда в Москву было еще далеко, я решил сходить по этому адресу.

Шагаю по улице Мельникайте, названной так уже после войны в честь литовской партизанки. До чего же длинная: через весь город протянулась! Вот уже началась окраина города, а номера домов все еще не возросли до той цифры, которая мне нужна. Наконец, на доме № 159 улица оборвалась, пересекаемая шоссейной дорогой. Я перехожу на другую сторону шоссейки. Увы! Здесь начинается другая улица. «Значит, мама мне подсунула неправильный адрес», — с горечью подумал я.

Было досадно, что совершил такой длинный путь напрасно.

Мрачные мысли забродили в моей голове. Я уже раскаивался в своем поступке, злился на самого себя за то, что неосторожно задел струну памяти, и она зазвенела. Злился на всех прохожих, которых я останавливал и дотошно расспрашивал, куда пропал дом № 163 по улице Мельникайте. Они смотрели на меня, как на ненормального, пожимали плечами и быстро удалялись. Мне же не хотелось просто так покидать место, с которым связаны были последние мои надежды. Я продолжал останавливать всех. Один молодой человек, шедший с девушкой, лукаво улыбнулся мне и сказал:

— Я знаю дом, который вы ищете. Вон на той поляночке между двумя тополями! — махнул он рукой.