Владимир ЗАЯЦ - Гипсовая судорога

— Пригласи ко мне моих замов по лечебному процессу и по сети, а также бухгалтеров Израиля Львовича Иванова и Израиля Львовича Иванченко. Только предупреди их, чтобы они по своему обыкновению не слишком долго распространялись о дружбе великого русского и украинского народов. У меня очень мало времени. А из области намекают, что мы непозволительно долго тянем со строительством инфекционного отделения.

Он задумался, потёр переносицу.

— Слушай, Сахарочка, сладкая ты моя. Зайди сейчас ко мне. Есть неселекторный разговор.

Сахара Каракумовна тут же явилась, прижимая к высокой груди папку, на которой золотом была выведена приводящая в трепет фраза: «На подпись».

Главный восседал на своём троне, ухватившись руками за подлокотники и вытянув клювастую голову. Он очень напоминал попугая, сидящего на жёрдочке. Но, естественно, Сахаре Каракумовне даже в голову не пришло такое крамольное сравнение.

Честноков опустил голову и зашептал так тихо, словно зашуршали высохшие листья:

— Есть сведения, что на тех, кого я перевёл из Блатослава, кое-кто точит зубы. А значит, и мне копают яму. Но ямы не остановят нашей уверенной поступи. Я догадываюсь, кто этим занимается и воссоздам им по заслугам. Хотя любой рад подставить мне подножку. Все вокруг если не подлецы, то негодяи. Но ничего! Упырь Хмыревич нам поможет.

Сахара Каракумовна в изумлении пожала плечами.

— Неужели он будет помогать? Ведь тогда в реанимационном блоке его так и не смогли полностью вывести из состояния клинической смерти.

— Вот потому-то он нам и благодарен, — узкая щель рта главного растянулась чуть ли не до ушей. Но тут же он снова стал предельно серьёзен. — До меня дошло, что завакушерским отделением Бабич повсюду распространяет слухи, что дети простужаются в родилке! Будто из-за плохой работы отопительной системы в осенне-зимний период детям холодно стало быть. Кое-кто распространяет коварные напевы, что приёмное отделение у нас вообще не работает. Что по больнице невозможно пройти без риска для жизни: всё время падает вниз штукатурка. Что больные из-за неисправности туалетов вынуждены бегать домой, чтобы справить нужду, а в крайнем случае сдавать свои отправления в лабораторию под видом анализов. Что нужных лекарств в больнице нет, и больные достают их на стороне.

— Неужели они осмеливаются выступать со столь наглой правдой? — Сахара Каракумовна в изумлении широко распахнула глаза.

— Боюсь, они способны и на это. И нам предстоит… — Честноков так сильно нагнулся, что чуть не соскользнул с кресла.

Он мёртвой хваткой вцепился в подлокотники и заёрзал, вдвигаясь поглубже.

— И нам предстоит узнать, что они намерены предпринять в дальнейшем, — закончил главный, и страх всё ещё дрожал в его глазах, словно вода в потревоженной камнем луже.

— У тебя есть какой-нибудь план?

— План? План… Да. Есть.

Неожиданно Честноков умолк и несколько секунд глядел сквозь любимую женщину глазами, сделавшимися вдруг похожими на окна заброшенного дома.

— План… есть комплекс… биологически активных алкалоидов… получаемых из конопли индийской…

Монотонный голос главного вырывался из узкой щели рта, раскрывающегося и закрывающегося с размеренностью механизма.

Сахара Каракумовна, видимо, давно применилась к подобным сбоям. Она привычно пододвинула стул к креслу любимого человека, поддёрнув юбку взобралась на сиденье и папкой довольно сильно ударила его по лбу. В голове у Честнокова что-то коротко щёлкнуло.

— Что, снова заскок? — произнёс он, скорее утверждая, чем спрашивая. — О чём это я?

— О плане, — коротко напомнила Сахара Каракумовна.

— Да… План… Необходимо подобрать шустрого хлопца. Чтобы у него хорошо шарики крутились. Пусть поштирличит немного в лагере противников. У тебя имеются в наличии какие-либо кандидатуры?

— Гриша Рыжев… — не без сомнения предложила Сахара Каракумовна. — Это наш молодой хирург. Ему Резник доверяет. И если бы…

— Нет, нет! — резко прервал её главный. — До меня долетели некоторые его крылатые выражения. Он обо мне кое-что… И о тебе тоже. Что ты ведёшь произвольную жизнь. И ещё что-то. Всего он, конечно, не знает. Но!..

Сквозь смуглую кожу секретарши проступил тяжёлый румянец.

— Психопат, — процедила она сквозь сахарные зубки. — А, чтоб тебя!

Последнее восклицание относилось уже к Честнокову.

— Опять в несознательное состояние впал!

С ловкостью, выработанной привычкой, она вновь вскарабкалась на стул и несколько раз постучала кулачком по лбу главного.

— Никого нет дома, — вырвалось изо рта шефа.

Но тут глаза его приняли осмысленное выражение.

— Что, снова?

Сахара Каракумовна только вздохнула в ответ. Потом, старательно глядя куда-то в сторону, проговорила:

— Все знают, что ты не какой-нибудь, а морально устойчив. Твоя супруга ни в чём тебя упрекнуть не может.

— Ладно. Продолжим. Кого ты ещё можешь предложить?

И тут Сахара Каракумовна вспомнила о Эбисе. Ловкий, молодой, очаровательный. Как он к ручке умеет подойти!

Она подняла на главного глаза и сказала раздумчиво:

— Тогда — Эбис. Весьма шустрый молодой человек. Подлец, правда, большой. Мне так кажется.