Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Еще во время войны — 20 октября 1941 года — в оккупирован­ном немцами Киеве Дора Евсеевна вышла замуж за Георгия Луки­ча Семененко, приняла фамилию мужа, сменила имя и стала Дарь­ей Алексеевной Семененко, украинкой по национальности. Это не только позволило Доре Евсеевне избежать участи погибших в Бабь­ем Яру, но и с разрешения оккупационных властей она прямо у себя в квартире открыла косметический кабинет. На это и жили. Офи­циальное имя бабушки среди домашних не прижилось, и для род­ственников она была Ириной.

Дарья Алексеевна была большой театралкой, и с мужем они бы­вали на всех премьерах, в которых играла Иза. У них были постоян­ные места в первом ряду — четырнадцатое и пятнадцатое. А по вы­ходным они всегда обедали вместе — пропустить воскресный обед считалось неприличным.

Иза вспоминает: «Дом меня томил скучностью, ощущением старости и полумраком, постоянно там живущим. И тем не менее что-то влекло в тот дом — возможно, честность и открытость от­ношений, не припудренных этикетной приветливостью. И это была Володина бабушка, по-своему заботившаяся обо мне...»

Изе, тогда еще совсем юной актрисе, поручали серьезные те­атральные роли: Аннушки в спектакле «На бойком месте» по пье­се Островского, Люцианы в «Комедии ошибок» Шекспира и Сони в пьесе «Дядя Ваня» Чехова.

Ее партнерами по сцене были прекрасные актеры — Павел Лус­пекаев, Олег Борисов, Михаил Романов, Ада Роговцева...

В один из своих приездов в Киев Владимир решил посмотреть репетицию — пробрался на балкон и затаился там. Посреди репети­ции М.Романов гневно спросил: «Кто там?» Высоцкий встал и спо­койно сказал: Ему разрешили остаться.

У Изы было сильным материнское чувство — она страстно хо­тела иметь ребенка. И вот... Потом она расскажет об этом в своих воспоминаниях: «Я никому не могла рассказать, что то, о чем меч­тала, чего так ждала, случилось и не принесло радости. Когда ста­ло ясно, что будет ребенок, смятение и страх обрушились на меня. Я только приехала, живу в театре, официально замужем за одним, а люблю другого и жду от него ребенка! Все было стыдным, ужасным, неразрешимым. Метнулась в Москву. Вместо одной боли стало две. Мы смотрели друг на друга, потрясенные, потерянные, и страшно было видеть боль и беспомощность Володиных глаз. Мы не знали, что делать. <...> Через десять дней я вышла из больницы, получила десять писем и две телеграммы от Володи и снова начала жить.

После той страшной больницы я уже знала, что и он может быть беспомощным, и не могла смириться с этим, но я любила. Пока он рядом, ничего не страшно, пока он рядом...»

АКТЕР ДРАМЫ И КИНО...

В июне 58-го года курс, где учится Высоцкий, командируют в учебно-тренировочном порядке на двадцать дней в поездку по Пав­лодарской области (Казахстан) для обслуживания тружеников це­линных земель.

Вспоминает сокурсник Высоцкого Роман Вильдан: «Вот где осо­бенно пригодилось умение Высоцкого быстро и вовремя реагиро­вать на сущность явления, его сиюминутность и злободневность. Программа была составлена в двух аспектах — академическая и раз­влекательная. В первом отделении — отрывки из спектаклей, худо­жественное чтение, композиция по пьесам. Во втором, естествен­но, что-нибудь веселенькое: песни, танцы, пляски, интермедии. Для второй части Высоцким были написаны куплеты на мелодию из­вестной песни «У Черного моря», часто передававшейся в то вре­мя в исполнении Л.Утесова. Помимо заранее написанных, стандарт­ных куплетов, типа:

Отец за сынка приготовил урок,

ему оказав тем услугу,

когда же к доске вызывал педагог,

то парню приходится туго:

на карте он ищет Калугу —

у Черного моря,

было оставлено место для таких, которые бы носили чисто «здеш­ний» характер. Это означало, что перед каждым концертом кто-нибудь из студентов «шел в народ» и из разговоров, бесед узнавал ме­стные беды, жалобы, претензии. Все это передавалось Высоцкому, и он тут же (бывало за 10 — 15 минут до начала концерта) строчил куплеты, что называется, «на злобу дня». Например, студенты уз­нали, что в одном степном колхозе заведующий магазином обещал достать своим односельчанам живых судаков (это на целине-то). То ли ему головушку солнцем припекло, то ли началась белая горячка (он, говорят, любил «проклятую») — никто не знал. Но в концерте моментально прозвучал следующий куплет:

Толпится народ у отдела «Рыбсбыт»,

живых судаков ожидая,

завмагом, качаясь, в прилавке стоит,

торжественно всем заявляя...

(шла музыкальная пауза):

«Товарищи, проходите, не толпитесь!

Есть в любом количестве!» —

«А где?» —

(и под заключительную музыкальную фразу) —

«У Черного моря».