Владимир Мономах

Слезы дочери Мономаха особенно не заботили: суровая жизнь, неустанная борьба за власть требовали жерти. В этой борьбе гибли дети, уходили в малолетстве на столы в чужие города; дочери уезжали в неизвестность. Заботило другое. Угры - латиняне. И против родственных уз с ними всегда выступали и митрополиты-греки, ненавистники папского Рима, и Печерский монастырь. И теперь митрополит Никифор неустанно противится связям с латинскими владыками. Поэтому еще до сговора с Коломаном Мономах направил Никифору послание, где просил рассказать ему, «како отвержены были ла-типяне от святой соборной и правоверной церкви». Ня-кифор откликнулся и подробно описал Мономаху историю раскола двух церквей, выписал ему все неправды римских пап. Произошел обмен грамотами, в ходе которого Мономах постарался убедить владыку в полезности связей с венгерским королевским домом.

Мономах читал письмо Ыикифора и понимал, что тому льстило внимание к нему знаменитого переяславского князя. После этого Мономах действовал уже спокойно, хотя и видел, что русская церковь всегда будет с недовольством воспринимать обращение русских княжен в противную веру. Впуки Мономаха, дочери Мстислава новгородского, Малфрид и Ингеборг, незадолго перед отъездом Евфимии в Буду, вышли замуж за западных принцев. Малфрид, будучи в гостях у ярла Щлезвига Эйлафа, вышла замуж за Сигу, сына норвежского короля Магнуса III; будущий жених Мономаховой внуки, возвращаясь в те дни из крестового похода к себе на родину, увидел ее при дворе и был пленен красотой русской княжны. Ингеборг стала женой "датского принца Кнута Лаварда, ставшего впоследствии бодрицким королем.

Проводив Евфимию, Мономах продолжал неделя за педелей неторопливую, размеренную жизнь.

После похода на Дон в 1111 году степь затихла. Ни в 1112-м, ни в начале 1113 года оттуда не было ни одного выхода. Теперь очистились пути для русских гостей в южные и восточные страны, и их караваны, что ни месяц, проезжали через Переяславль па юг. Дружественные Руси торки и берендеи укрепились в русском степном приграничье и но еды там исправно свою полепую службу, а русские селения все дальше и дальше уходили в глубь степи: смерды тихо и упорно осваивали новые плодородные пахотные земли в тех краях, где еще недавно лишь свистели стрелы п взлетал аркан.

19 марта 1113 года смутились русские люди. В этот день пополудни солнце затмилось, и его осталось совсем мало; оно напоминало месяц рогами вниз. И поползли слухи, что это знамение не на добро, и вновь заволновался Подол, вновь побежали ремесленники по улицам, а потом наступила пасха, и кажется, что все успокоилось. Но едва миновало светлое Христово воскресенье, как внезапно умер великий киевский князь Святополк.

Еще два дня назад великий князь отстоял пасхальную полуношницу и раннюю заутреню, потом после отдыха сидел за праздничным столом. Был он светел и весел. Вскоре после трапезы князь внезапно занемог и 16 апреля умер в своем загородном вышгородском дворце.

Смерть его была настолько поразительной и неожиданной, что близкие к нему бояре и дружинники растерялись. Не имелось, как это бывает в таких случаях, предварительного согласия между ними о великокняжеском преемнике. Да и неясно было, кто же мог наследовать великокняжеский стол. Согласно Ярославовои лествице великим князем должен был бы стать кто-то из внуков Ярослава - Олег или Давыд Святославичи, но Давыд давно отошел от большой княжеской игры, послушно ходил, в походы, когда его звали Владимир Мономах и Святополк и не высказывал никакого желания к выдвижению

среди иных русских князей. Олег к этому времени хотя и не утратил честолюбия, настойчивости и чувства зе-висти, столь необходимого в борьбе за власть, но в последние годы все чаще болел, и недуги не давали ему возможности стать активным соперником. Третьим по старшинству был Владимир Мономах, сидевший тихо последние два года в своем Переяславле.

Пока приспешники Святополка размышляли, как быть, посылали гонцов к Святополкову сыну Ярославу. во Владимттр-Волынский, везли тело умершего князя на ладье в Киев, а потом от берега на санях в церковь святого Михаила, которую Святополк построил в честь своего покровителя, тысяцкий Путята, близкий человек Святославичей, со своими людьми уже послал гонцов в Чернигов и Новгород-Сеиерскяй звать Святославичей на киевский стол. Сплотились и приспешники Владимира Мономаха, сторонники Всеволодова дома и противники Святославичей. Их гонцы поскакали с вестями в Переяс-лавль.