Владимир Красное Солнышко

Разгромив Рогволода, князь Владимир отозвал дружины в Новгород и опять, с еще большим размахом вернулся к разгульной жизни. Вновь с гиканьем и свистом помчались его богатыри с вооруженной челядью по ближним и дальним боярским усадьбам. Вновь началась беспробудная гульба с пирами, песнями, плясками и непременным улучшением породы челяди путем азартной охоты на девиц.

Напрасно жаловались бояре посаднику и Совету «Золотых поясов» Господина Великого Новгорода. Напрасно гневался посадник, напрасно слал гонцов к Владимиру, умоляя заняться делом и перестать разорять бояр. Богатырская дружина со своим не знающим устали вождем продолжала весело гулять по всей Новгородчине.

— Бражничаете, бояр вконец разоряете, девок портите, страх наводите и пьете больше всех мер! Нельзя же так, князь, нельзя! — пытался вразумить посадник Владимира.

— Веселие Руси есть пити, — смеялся в ответ новгородский князь.

Посадник Радьша на это лишь картинно разводил руками. Уговоры не действовали, бояре жаловались, а княжеская ватага гуляла, как хотела.

Только однажды, на восточной границе Новгородской земли, в бедной усадьбе, в которой даже господский дом был крыт ржаной соломой, веселая и беспутная богатырская ватага была неожиданно и остановлена, и весьма озадачена.

Перемахнув по отработанной привычке, на конях через ивовый плетень, богатыри во главе с князем Владимиром карьером пронеслись по грядкам напрямик к тщательно выскобленному старому крыльцу и…

И разом притормозили коней, нещадно разрывая им губы уздечками. Неслись с громким гиканьем — и вдруг все замолчали.

А замолчали потому, что на крыльцо вышел детина ростом повыше полутора сажен. Зевнул, огляделся, почесался с удовольствием. И неспешно сложил на груди две ручищи, столь выпукло перевитые мускулами, что, казалось, будто их выточили из старого доброго дуба.

— Ну? — густым басом спросил детина.

В ответ — молчание.

— Спросил ведь?

— Ты с князем разговариваешь! — выкрикнул Добрыня.

Детина поклонился, не уточнив даже, с каким именно князем. И снова пророкотал:

— Ну?..

— А вот мы сейчас высечем тебя, дубина стоеросовая, за непочтение…

Говорил по-прежнему один Добрыня. Остальные молчали, оглушенные могучим басом.

Детина с ленцой спустился с крыльца. Развалисто, враскачку подошел к Добрыне, огладил коня:

— Добрый конь… — И, внезапно присев, подсунул плечо под круп, выпрямился, и конь вместе с Добрыней с грохотом завалились на землю. Не ожидавший такого Добрыня не успел вынуть ногу из стремени, потому и лежал теперь в совершенной беспомощности.

— Вот, — кратко заметил незнакомец и неторопливо вернулся на крыльцо.

Князь Владимир молчал то ли в растерянности от столь быстрой расправы над родным дядей, то ли от удивления.

— Повели, князь… — негромко начал было Ладимир, но что именно повелеть, не сказал. И все вокруг молчали, озабоченно поглядывая на детинушку.

— С печи слезать не люблю, — почему-то вдруг решил пояснить незнакомый богатырь.

— Может, еда у тебя какая есть? — неожиданно спросил Владимир.

— Сказал ведь, что с печи слезать не люблю, — ответствовал богатырь. — Давайте так. Пока этот под конем валяется, я со всеми вами берусь побороться. Кроме тебя, князь. Зашибу еще ненароком.

— Мы не драться с тобою приехали, — неуверенно возразил новгородский князь.

— Кто победит, тот и решать будет. Как хотите, пешими или на конях? Решайте, мне всё едино.

— Покажите невежде этому, кто победит, — сказал Владимир. — Только пешими, он конных переворачивать навострился.

Богатыри покорно спешились и пошли на невежду. Тот опять косолапо и неторопливо спустился с крыльца, сбросил крапивяное рядно, что было на плечах, потер кулачищи.

— И-эх!.. — выкрикнул Будислав, во главе семерки богатырей бросаясь на неизвестного косолапого детину, который так не любил слезать с печи.

Более быстротечной схватки князь Владимир доселе не видывал. Единственный человек, которого они встретили в этом глухом поместье, как-то очень уж сноровисто и быстро уложил всех Владимировых друзей детства на землю, друг на друга. А потом сам уселся сверху.

— Вот, — рассудительно сказал он, ничуть и не запыхавшись.

— Отпусти моих сочашников, — попросил князь. — Ведь задушишь.

— Это — чтобы не мешали, — кратко пояснил детина. — Поговорим, князь, и отпущу.

— Скажи сперва, кто такой будешь и откуда. Зачем сюда пришел и где бояре с этого поместья?

— Бояре разбежались, узнав, что ты идешь со своими сочашниками. Я — из Мурома, а имя такое, что ты и не выговоришь. Так что лучше Муромцем зови. Или Ильей, как бояре мои звали. Так проще.

— Говори, какое дело у тебя ко мне, Муромец. И слезь с моих друзей.

— Уместно ли будет великому киевскому князю заниматься им? — предостерег Ладимир.

— Помолчи, Ладимир. Пусть скажет.