Владимир Красное Солнышко

– Степняки одолели края наши, князь, – будто не услышав Ладимира, сказал Муромец. – Селища жгут, скотинку угоняют, народец в рабство берут. И мы одни не отобьемся, и вы одни не сладите. Подумал я и с печи слез. Заставу степнякам ставить надобно, князь. У тебя богатыри, у меня силушка, так что богатырскую заставу есть из кого собрать. И оборонить народ русский и племена, его власть признавшие. Дай оружие и коней, и постоим мы.

– Ты сперва с моих богатырей слезь.

– Как с печи, – согласился Муромец.

Слез и впрямь как с печи. Неторопливо. По одному разобрал богатырей, на которых сидел. Поднял коня и Добрыню, поставил их на ноги. Конь, правда, тут же рухнул, но Добрыня на ногах удержался.

– Зачем коня загубил? – упрекнул Добрыня.

– Князь нового даст, когда мы с тобой в степную заставу пойдем.

– Какую еще заставу?

– Богатырскую, – подсказал Ладимир.

– Вот. Главным ты будешь, мне так лучше. Я с печи в детстве грохнулся головой вниз.

– Это как князь скажет.

– Так и скажет, – усмехнулся Владимир. – Силушки Муромцу не занимать, а вот голова в той заставе нужна твоя, дядька.

– И что там делать, в этой заставе?

– В заставе этой Русь беречь, дядька мой Добрыня Никитич. Степняки землю Русскую на куски рвут без пощады. Станьте, братья, грудью, а пировать вместе будем!..

– Славно сказано!.. – отметил Ладимир.

Глава четвертая

1

Владимир всегда поступал осмысленно, все тщательно обдумав и разложив по полочкам. И эта удалая гульба вместе с богатырями по Новгородчине тоже была многократно до мелочей оговорена с Ладимиром, продумана и просчитана. Хотя бы потому, что сила княжеская, о которой и не подозревали в стольном граде, тайно отстаивалась в порубежных лесах – практически нетронутая в боях отборная дружина великой княгини Ольги под командованием опытного и расчетливого воеводы Яромира.

Прадед новгородского князя великий воевода Свенельд служил ныне старшему сыну князя Святослава Ярополку и, держа про запас линию гонцов вплоть до Новгорода, всегда был готов предупредить Владимира, если Ярополк вновь вздумает идти против него вместе с братом Олегом. Поэтому Владимир всячески раздувал легенды о собственной гульбе, беспутстве и любви к бражничанию с любезными ему богатырями. Пусть думают, что он пьяница, бездельник и бабник, каких еще свет не видывал. Пусть жалуются разоренные его налетами бояре, пусть будут слухи, сказки и самые несусветные преувеличения обиженных. Пусть. Пересуды усыпляют настороженность. Сам же Владимир ни до великого княжения, ни после оного не обращал никакого внимания на пересуды, сплетни да разговоры. Только бы не мешали ему действовать так, как он задумал. Ни Киев, ни братья, ни даже сам Господин Великий Новгород.

И то, что он неожиданно повстречал наконец-то слезшего с печи Муромца, представлялось Владимиру добрым знаком. Предложение Муромца создать богатырскую заставу для борьбы с налетами вольных кочевников Дикой степи оказалось как нельзя и к месту, и ко времени. Владимир повелел назначить вожаком всех будущих застав Добрыню, взял с каждого богатыря поименно роту на верность и разъяснил, что никто, ни один воевода – будь то даже сам великий Свенельд – не имеет права начальствования над ними. Однако временно велел расположиться заставе ниже озера Ильмень, откуда по его повелению и должны были они ударить по любой рати, идущей на Новгород.

Прижитой, преследуемый князем Святославом Владимир не знал своих братьев, претендующих ныне на Киевский великокняжеский престол. Но предполагал, что старший, Ярополк, был для него опаснее. Хотя бы потому, что по уже сложившимся порядкам, имел на этот престол первостепенное право. Правда, великий Святослав впервые разделил Русь на уделы, раздав их законным сыновьям. Зачем он это сделал? Зачем заведомо заронил искру будущего пожара? Не потому ли, что решил вообще уничтожить Киевскую Русь, чтобы она не дышала ему в спину перед решающей схваткой с Византией?

Владимир постоянно размышлял об этом повелении своего отца. Он уже утвердился во мнении, что станет великим киевским князем, и никакие сомнения на этот счет больше не терзали его. А коли так, следовало подумать и о надежной охране южных границ.