Владимир Красное Солнышко

Путята поклонился и вышел. А осматривая поруб и следя за плотниками, все время думал, где же ему еще одного дружинника разыскать, чтобы можно было исполнить вторую половину княжеского повеления: поднять на мечи новгородского тысяцкого Угоняя. Раненый дружинник, с которым он ходил под Порхов, не годился теперь для этого.

— Не осилю я, воевода.

Ничего не придумав, Путята разыскал Добрыню, попросил помочь, объяснив, в чем трудность.

— Тут подумать надо, — ответил Добрыня. — Дать кого-либо из моих — разболтают рано или поздно, что у Путяты, усмирившего смутьянов, дружинника не нашлось.

— Так ведь и вправду не нашлось, — тяжело вздохнул Путята. — Ранен тот дружинник, с которым я ходил. Ранен так, что и до сей поры меч с трудом поднимает.

— Не годится.

— Вот и я говорю — не годится он для этого.

Добрыня долго размышлял, пыхтел, наконец сказал:

— Придется свой меч опоганить.

И опоганил. Подняли вместе с Путятой на мечи изменника Угоняя.

2

Снова закричали глашатаи по всему стольному городу: великий киевский князь Владимир повелел в полдень того же дня всем жителям идти креститься на Днепр.

Пока глашатаи выкрикивали княжеское повеление, Добрыня вызвал к себе Путяту и наказал ему сгонять всех жителей из пригородов и дальних окраин.

— Всех до единого человека.

— А которые ходить не могут?

— Пусть на руках несут.

— И в воду тоже на руках?

— Тоже. Крестить велено всех, и все будут крещены в христианскую веру.

— Потопнут.

— Не наш грех, побратим.

И потянулись рыдающие киевляне к Днепру, как повелел князь Владимир. Великий плач саваном печали накрыл древний город.

Добрыня с дружинниками силой заталкивал людей в Днепр. Его дружина стеной стояла на берегу, расступаясь только перед увечными, безногими, престарелыми и не желающими идти женщинами, которых люди Путяты притаскивали с дальних окраин и насильно тащили в воду.

Крещение еще не начиналось: оно должно было начаться только тогда, когда все киевляне окажутся в воде. Но люди с плачем и криками вновь выбирались на берег, и казалось, это невозможно остановить. Днепр бурлил от людской суеты и толкотни.

Неистово, дико кричали женщины, царапая себе щеки, и кровь лилась по их лицам. Это были женщины окраин, бедных пригородов и трущоб. Жены знати, дружинников, тиунов и состоятельных людей давно уже послушно пришли на берег и сошли в воду с детьми и супругами.

Бунтовала беднота, изо всех сил цеплявшаяся за старых богов, старые обычаи и древние, привычные обряды. В каждом славянском доме жил Чур, покровитель и защитник этого дома. И никакой иной бог был им не нужен. Недаром и до сей поры в русском языке сохранилось привычное заклятье: «Чур меня!» То есть спаси, защити.

Добрыня ничего не мог поделать. Его дружинники хватали женщин, относили их в Днепр, но те вновь упрямо лезли на берег. У него было недостаточно дружинников, чтобы, запихав всех орущих женщин в воду, силой удержать их там. А Путята все не шел с дальних концов…

— Поторопи Путяту, — сказал Добрыня, послав к побратиму одного из дружинников.

— Понял, воевода.

Дружинник помчался к Путяте, а остальные, уже порядком намокнув то ли от воды, то ли от собственного пота, что струями тек под броней, по-прежнему вынуждены были заниматься бессмысленным по сути делом.

Добрыня подумал было, что стоит попросить у великого князя помощи, но тотчас отогнал эту думу, опасаясь увидеть усмешку в глазах племянника.

Да и Путята подоспел вовремя. Забросил тех, что успели выбраться из воды, снова в Днепр, спросил:

— Что дальше делать?

— Ждать, пока митрополит Михаил с великим князем тут появятся. Помоги из воды никого не выпускать.

Путята спустился к воде, отпихивая в реку тех, кто вновь надумал лезть на берег. Добрыня с дружинниками стояли чуть поодаль. Это хоть как-то уравновешивало силы, и народ из воды уже особо не рвался, пока глашатаи еще издалека не закричали:

— Великий киевский князь Владимир вместе с митрополитом Михаилом идут исполнять священный обряд крещения!.. Великий киевский князь…

Вот тут и началось. Вода в Днепре словно вскипела. Множество женщин и подростков ринулись на берег. Они прорвали первый рубеж, отбросив людей Путяты. Его и самого умудрились повалить, и только жесткий отпор дружинников Добрыни смог удержать натиск.

К тому времени подошла торжественная процессия. Впереди шел митрополит Михаил, в шаге за его левым плечом — великий киевский князь Владимир. Оба высоко несли большие кресты. За ними следовал хор юношей, распевавших священные псалмы. Приблизившись к Днепру, великий князь и митрополит Михаил еще выше подняли кресты.

— Крещается Великая Киевская Русь! — громко возвестил митрополит.