Ждана ахнула, прижав руки к груди. Только теперь она поняла, какой участи избежала. А уж брату с его другом была благодарна за спасение выше всякой меры. Негош однажды даже попенял ей:
— Ты чего благодаришь-то всякий час? Как мы могли тебя в беде оставить?
Владимир изумился, узнав, что грекиня Наталья живет в Предславине у Рогнеды. Если Наталью он еще мог понять, грекиня тиха и может жить у кого угодно, то про Рогнеду такого подумать не мог. Столько лет и слышать не хотела о грекине, а тут подружилась… Но говорить с женами об их судьбе надо, и он решил поехать в Предславино сам. Ярослав попросился с ним к матери. Владимир чуть подозрительно смотрел на сына, уже знал, что тот часто бывает в Предславине и даже подолгу живет. На вопрос, зачем ездит, мальчик спокойно ответил:
— Грамоте учусь.
— Чему? — изумился князь. Что-то он не слышал, чтоб Рогнеда знала грамоту. Но Ярослав пояснил:
— Меня Наталья грамоте учит. Она еще из монастыря знает.
Владимир мысленно ахнул, Рогнеда оказалась большей умницей, чем он ожидал. Пока муж бегал по ромеям и женился, она заботилась о сыне.
Но это не последнее, что поразило князя. Он слышал, что Рогнеда в Изяславле все обустроила со смыслом, видел, что она и в Киеве не может пройти мимо валяющегося без присмотра колеса от телеги. Но в ее хозяйственность все же плохо верилось. В Предславино он понял, что сомневался зря. За несколько месяцев Рогнеда твердой рукой навела порядок, это чувствовалось во всем: в том, как челядь бросилась обихаживать княжьего коня, в том, как вычищены дорожки к крыльцу, как все на своем месте во дворе…
В Предславино действительно жили обе жены. Они не удивились приезду мужа и радости не выказали. Даже Рогнеда после примирения стремившаяся при случае сразу заполучить мужа в свою ложницу. Так встретили бы любого старшего родственника, доброжелательно, но спокойно. Князь заметил как-то по-новому блестевшие глаза Рогнеды, точно жена знала про него что-то недоступное ему самому.
Пока Владимир гадал, чем такое поведение жен вызвано, Рогнеда велела принести младшую дочь Предславу. Малышка уже ходила своими ножками и в отличие от Ярослава не хромала. За эту легкую хромоту Владимир почему-то недолюбливал сына, впрочем, взаимно. Но и Предслава тоже не пошла на руки к отцу, надула по-детски пухлые губки, насупилась и вдруг заревела во все горло, потянув ручонки к брату Ярославу. Княжич не знал, что делать, пришлось отцу отодвинуться, чтобы тот смог взять сестренку. Девочка, видно, отличалась крепким здоровьем: брат едва удерживал ее на руках. Рогнеда поспешила забрать ребенка себе. Успокоив, передала подошедшей мамке, отправила из ложницы и сына.
Владимир, глубоко вздохнув, начал свою трудную речь:
— Я ведь отныне крещен, принял веру и закон христианский…
Рогнеда, с легкой жалостью глядя на мужа, вдруг подбодрила его:
— Ведаем про то, князь…
— Подобает мне одну жену иметь, ту, которую взял в христианстве. Потому изберите себе из бояр моих самых достойных, сочетаю вас с ними… — сказал, как в воду холодную бросился. Это очень трудно — говорить любимым прежде женщинам, что бросает их. Чтоб подбодрить, добавил: — Мальфрид уже выбрала… — И тут же подумал, что зря он про Мальфрид, Рогнеда ее и так терпеть не могла, что теперь скажет?
К его изумлению, гордая княгиня не разозлилась, даже не возмутилась, только чуть грустно улыбнулась:
— Побывав царицей, не хочу стать рабой ни земного царя, ни князя. Стану Христовой невестой, восприму ангельский образ.
Чего угодно мог ожидать от своей неугомонной жены князь, только не решения уйти в монастырь! Он растерянно оглянулся. Наталья встала рядом с подругой:
— Я тоже, князь. Дозволь удалиться?
К Рогнеде, забыв про свою хромоту, от двери метнулся так никуда и не ушедший Ярослав:
— Мамо! А мы как же?
Рогнеда обняла сына, прижала к себе.
— Только об одном просим, князь. Детей ромейке не отдавай, пусть свои русские воспитают и на русском с ними говорят.
Такой просьбе Владимир отказать не смог. Ярослава воспитывал воевода Блуд, а к младшим приставили тоже киевлян и никакому греческому языку долго не учили.
Две бывшие жены князя стали боярынями, две другие — самые гордые — предпочли монастырские кельи. Рогнеда в монастыре стала Анастасией и прожила еще десять лет, отмаливая свои и княжьи грехи.
Обитель мала, всего пять монахинь да столько же послушниц. Его двор не строили специально для монастыря, выкупили терем у возвращавшегося в Византию грека. Сам терем не совсем по-киевски построен. Но монахиням это не помеха, привыкли и живут. Рогнеда разглядывала темные от дождя бревна невысокого тына, небольшой, заросший травой двор. Сюда бы ее изяславльскую челядь, быстро бы все ненужное выдернули и песком присыпали, чтобы не чавкала под ногами противная грязь. Этот взгляд княгини заметила встретившая монахиня, кивнула на заваленный всяким скарбом угол двора:
— От прежнего хозяина осталось, куда девать и не ведаем. Пойдем, к матушке проведу.