Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом

Добрыня шел, оглядывая пленников и выбирая себе тех, кто покрепче, девок покрасивей. И вдруг заметил, что все сидевшие достаточно хорошо одеты, но главное — обуты в сапоги и кожаные чувяки, лапотных нет. Значит, не бедны… Это хорошо, больше добычи будет, но как заставить таких платить дань постоянно? Князь Святослав был прав, что не стал ставить их на колени. Это не древляне, у которых дважды в год бываешь для устрашения, и даже не вятичи, те тоже недалече. Сюда каждую весну ходить не станешь, как в узде держать? Себе дороже дань выйдет. Добрыня по русской привычке поскреб затылок и отправился к Владимиру.

Тот разглядывал коней, которых водили перед ним по кругу. Красавцы с выгнутыми крутой дугой шеями косили влажными глазами, храпели и нетерпеливо перебирали тонкими ногами, все же подчиняясь воле дружинников, крепко держащих непокорных под уздцы. Добрыня тоже невольно залюбовался. Коней привезли в Булгар, видно, для продажи арабы. Вот еще один повод торговать здесь. Самим гнать таких красавцев от Хвалисс тяжко, а сюда арабы доставят. Добрыня окликнул Владимира:

— Князь, видел я сейчас пленников…

Владимир с удивлением повернулся к дяде, эка невидаль, пленные! Хочет всех себе взять? Много слишком. А Добрыня немного смущенно продолжил:

— Они в сапогах.

— И что? Сапоги понравились? Забирай! — весело согласился князь.

— Да я не о том… Как с таких дань брать? Ведь каждый год сюда ходить придется и воевать. Только они уже завтра пристань свою в крепость превратят, не пробьешься. Их или всех перебить надо, или миром дело кончить.

Владимир, сначала во все глаза смотревший на дядю, вдруг задумался. Добрыня прав, булгары хорошо сидят, мимо много купцов ходит и в городе много торгу идет, потому богаты. Булгар быстро восстановили, разоришь — восстановят снова крепче прежнего. Всех не уничтожишь, да и зачем? На опустевших землях расселятся новые хозяева, кто знает, какими будут. А мир?.. Что он даст?

Поняв размышления племянника, Добрыня поддержал:

— Миром торг восстановим, и нашим купцам послабление будет.

Князь рассмеялся:

— Ты все о своих купцах думаешь!

Новгородец чуть огрызнулся:

— А ты словно нет! Чего сюда ходить было, если не за ради купцов сначала!

Мир с булгарами заключили на равных, прежде всего освободив пленных. Люди, ждавшие худшего, не могли поверить в свое спасение. Тот самый булгарин прежде всего бросился искать жену. Оказалось, что та также сидела совсем неподалеку среди тех, кого собирались продать в неволю. И дети были целы и невредимы.

Наученный горьким опытом борьбы с непокорными вятичами, Владимир заставил булгар принести клятву: «Тогда не будет меж нами мира, когда камень начнет плавать, а хмель тонуть!» Конечно, булгары приняли такой подарок киевского князя с благодарностью. А вот торки остались обиженными. Владимир собрал вождей торков на совет. Разговор был коротким: идем на хазар! Обиженных булгар за спиной оставлять нельзя, можно домой не вернуться. Торкам было все равно, как станет возвращаться в Киев Владимир, они хотели одного — получить обратно свои степи для выпаса коней.

Но громить Итиль, как сделал когда-то его отец, Владимиру не пришлось. Еще на подходе к Хазарии к нему прибыли послы эмира Хорезма. Сообщение их было не слишком приятным — эмир воспользовался возможностью и взял земли хазар под себя, Итиль полностью подчинился Хорезму. Ширваншах заступаться за хазар не стал. Это был уже новый поворот. Воевать с эмиром Хорезма себе дороже, это не едва оживший Итиль, даже если Хазарию отобьешь, то Хвалисское море после того будет закрыто. Чего ради тогда и Хазарию воевать, да и Булгарию тоже? Но эмир не угрожал войной, наоборот, он предлагал заключить мир! А чтобы русичам и их союзникам торкам не обидно зря далеко ходить, Хазария заплатит дань, но только один раз.

Владимир смотрел на послов эмира и прикидывал выгоды, какие получит от союза с эмиром Хорезма, практически державшим теперь Хвалисское море и выход в него по Итилю. Получалось, что большие, чем если все же нападет. Князь согласно кивнул:

— Только пусть моих союзников не обижает. Торкам одной дани мало…

У старшего посла чуть заметно дернулась вверх бровь. Киевский князь не так глуп, чтобы ожидать дань для кочевых торков каждый год. Чего же он хочет, что задумал? Владимир улыбнулся:

— Мне не нужно от эмира ничего, кроме дружбы. А вот торкам отдайте то, что не нужно вам.

— Что? — все же не удержался посол.

— Степь им нужна, коней своих пасти! А продавать вам же и станут. Городов не тронут, не в том их интерес.

Хорезмиец смотрел на киевского князя и думал о том, насколько хитер этот русский барс, сын великого полководца князя Святослава! В отца пошел, только отец больше воевал силой дружины, а этот, похоже, умом берет! Склонил голову:

— Мы передадим эмиру твои речи, князь.

Владимир кивнул, соглашаясь, но все же заметил:

— Мне здесь стоять, ответа дожидаясь, или… — что или не договорил, но направление взгляда не оставляло сомнений, что пойдет на Итиль. Конечно, эмиру было совсем ни к чему появление русских ладей у стен Итиля, посол кивнул: