Владигор и Звезда Перуна

В назначенный час айгурские вожди, приглашенные на военный совет, расселись кругом на мягком ковре. Здесь был седоусый Малас, держащий в страхе мирное население Угры, презирающий стужу и даже в зимнюю пору совершающий набеги на побережье Борейского моря, чтобы застать врасплох охотников за моржовой костью. Был здесь и рыжеусый Аран, еще достаточно молодой, чтобы сутками не слезать с седла, уходя с добычей от погони свирепых савраматов. Из восточного кочевья приехал Салым, льстивый, хитрый, богатый, скупой и вечно жалующийся на нехватку денег. Были здесь и другие вожди, победнее и побогаче, похрабрее и поосторожней, которых объединяла мечта об огромной поживе, которую сулит будущая война. Лишь верховного вождя не было среди собравшихся. Его отсутствие вызывало недоумение, однако о причинах, затягивающих начало военного совета, никто не спрашивал и даже взглядом не позволял себе выказать нетерпения.

Было жарко. Горячий воздух, проникавший в шатер снаружи, не остывал, а, напротив, становился еще горячей, поддерживаемый внутренним теплом Вороньей горы. Тучный Салым полез в карман дорогого халата за платком, чтобы утереть красное лицо, и вместе с платком вытащил костяные четки, настолько потемневшие от его сальных пальцев, что головки айгурских идолов, вырезанные искусным мастером, трудно было отличить одну от другой. Какое-то время Салым перебирал четки, радуясь, что нашлось хоть какое-то занятие, затем спросил, обращаясь к Арану и вместе с тем ко всем собравшимся:

— Правду ли говорят, что дикие беренды теперь не те, что раньше, и даже пытаются выучиться военному искусству?

Аран едва усмехнулся в рыжие усы:

— Твой вопрос, Салым, напомнил мне время, когда я был еще мальчишкой. Среди рабов отца был один сумасшедший, лепивший из глины маленьких воинов. Он воображал себя вождем, подговаривал своих маленьких человечков убить моего отца и вызволить себя из плена. Отец не сердился на него. Когда у него пировали гости, они все вместе хохотали над глупой мечтой раба. Так вот, беренды — те же воины с глиняными мозгами, не способные ни на что. Ими нужно повелевать, из них получатся хорошие рабы.

— Однако, — подал голос Малас, — к ним милостив князь Синегорья Владигор, у него с берендами военный союз.

— Тогда, — засмеялся Аран, — разума у него не больше, чем у сумасшедшего раба моего отца.

Его смех почти никто не поддержал: мысли гостей были заняты другим, было не до берендов. Начальник стражи Харар повел бровью и прислушался. Слух не обманул его: через минуту полог шатра откинулся и внутрь вошел Рум.

— Сожалею, что заставил вас ждать, — произнес верховный вождь, усаживаясь на свое место.

Все поклонились, надеясь услышать о причине задержки военного совета. Но Рум не произнес более ни слова, и присутствующие постарались подобострастными взглядами скрыть свое удивление, ибо выглядел верховный вождь не лучшим образом. Те, кто не встречался с ним в последние несколько месяцев, обнаружили, что Рум ослеп на один глаз. Черная повязка делала его лицо еще более устрашающим. Обстоятельств его ослепления не знали даже приближенные, Рум упорно молчал об этом, не допуская никаких вопросов. Зоркий Харар сделал, однако, еще одно наблюдение. Под густым слоем мази на левой щеке расплылся большой синяк, которого еще утром не было, в этом начальник стражи мог поклясться своей головой. Нельзя было даже вообразить, что кто-то позволил себе ударить верховного вождя. Тогда откуда этот синяк? След случайного падения? Харар не знал ответа и решил, что благоразумнее будет притвориться, что ничего в облике Рума не изменилось. Ведь именно за немногословие и невозмутимость в любых обстоятельствах ценит верховный вождь своего начальника стражи.

— Малас, сколько воинов ты привел? — спросил Рум, глядя в упор на седоусого вождя.

— Три сотни, мой господин, — ответил тот, чувствуя, что любой ответ будет не по душе верховному вождю.

— Мало. А ты, Аран?

— Две с половиной сотни.

— А ты, Салым?

— Живи вечно, мой господин, — ответил хитрый Салым, — я приведу всех моих воинов до единого, только прикажи. Пока у подножия горы ждут пятьдесят лучших всадников, чтобы помчаться с доброй вестью во все концы твоих владений. Айгуры истомились в ожидании и ждут, когда ты покажешь им врага, которого растопчут копыта наших быстрых коней.

Рум долго смотрел на тучного Салыма, который чем-то напоминал ему бывшего верховного вождя Ахмала, наконец усмехнулся и промолвил: