Владеющий (СИ)

— Ну, всё, погнали, — осторожно вырулив со стоянки, истребитель стремительно покатился по рулёжной полосе к началу взлётно-посадочной, — успеваю, всё по графику. Влад занял исполнительный старт, запросил взлёт, получив утвердительный ответ, вывел двигатель на максимальные обороты и отпустил рычаг тормозов. Его вдавило в спинку кресла, а колёса шасси всё быстрее начали отсчитывать стыки между бетонными плитами ВПП (взлётно-посадочной полосы). Ноги на педалях руля направления выдерживают курс разбега, скорость набрана, ручка управления взята чуть на себя, самолёт приподнял нос, и уже через несколько секунд оторвался от земли. Взлетел. Хоть посадка и более сложный элемент полёта, но во время взлёта у пилотов пульс всегда выше. Наверное потому, что на малой высоте и скорости остаётся не много шансов избежать неприятностей в случае отказа техники. Убрав шасси и закрылки, Влад с набором высоты направил истребитель в пилотажную зону. Сегодня предстояло выполнить комплекс фигур сложного пилотажа (в народе он обычно высшим называется). Влад подключил шланг своего противоперегрузочного костюма к штуцеру пневмосистемы самолёта, доложил о прибытии в зону и начал выполнять задание. Перегрузки, накатывавшие при выполнении фигур, на втором году обучения воспринимались уже вполне привычно, хотя дыхание всё же становилось более частым и поверхностным, а поле зрения сужалось, обрамлённое тёмно-серо-зеленоватой пеленой. Чтобы кровь не отливала от мозга к ногам, срабатывал противоперегрузочный костюм — сжимал ноги и нижнюю часть туловища. Петля, боевой разворот, переворот, восходящая спираль, бочка, крутые виражи… всё, пора возвращаться на базу. Дойдя до аэродрома, Влад запросил посадку, занял высоту 500 метров, вошёл в круг и в районе третьего разворота опустил вниз рукоятку выпуска шасси, правая стойка… не выходила. На приборной доске, на индикаторе положения шасси, на фоне силуэта самолётика горели две зелёные лампочки, символизировавшие левую и носовую стойки, правая горела красным цветом. Влад сразу же проконтролировал выпуск по механическим индикаторам — полосатым бело-красным штырькам, выходящим из крыла, в случае нормального выхода шасси. Если видны все четыре красные полоски — стойка вышла полностью. На левом крыле, на «солдатике» чётко просматривались четыре полосы, на правом … то ли полные четыре, то ли не совсем. Влад доложил по радио руководителю полётов: «Вышка, девятнадцатый, не вышла полностью правая стойка». После некоторой паузы тот ответил: «Девятнадцатый, пройди над полосой на 100 метрах». Влад снизился до указанной высоты и пролетел параллельно взлётно-посадочной полосе поближе к командно-диспетчерскому пункту, показывая самолётное брюхо.

— Убери шасси, девятнадцатый!

— Понял, шасси убрано, красные (лампочки) горят.

— Девятнадцатый, а теперь выпусти аварийно, вручную. Заходи по большому кругу.

В кабине, по бортам на уровне бёдер, прикреплены и законтрены рукоятки аварийного выпуска шасси, две скобы, выкрашенные в ярко-красный цвет. Влад взялся рукой за левую, провернул её, вырывая из пут контровочной проволоки и потянул на себя, послышался приглушённый стук — левая вышла. Правой рукой проделал ту же процедуру, но контровку не сразу удалось порвать, техники не пожалели применить проволоку потолще. Правой скобой сбрасывались с замков носовая и правая стойки шасси — усилие для этого требовалось заметно больше. Влад содрал до крови кожу на руке и рванул на себя скобу.

— Ну… давай, выходи! — через мгновение послышался двойной приглушенный стук, — всё, есть!

На индикаторе светились зелёным все три лампы.

— Вышка, девятнадцатый, шасси выпустил, зелёные горят.

— Молодец, заходи на посадку девятнадцатый.

Влад почувствовал, как комбинезон прилип к мокрой спине.

— Дааа, не очень-то хотелось бы катапультироваться, а ведь могли приказать, не выйди правая лапка. Тут тепло, не дует, а туда, наружу, выстрелишься навстречу ветру, на скорости пятьсот километров в час и жди, раскроется ли парашют, приземлишься ли на провода или деревья…

— Девятнадцатый понял, посадку разрешили.