Вкус одержимости

— Алан! О, боже! — подскочила Зои. — Алан! Что с тобой?

Она хотела меня обнять. Но скорее это было похоже на то, что она меня поймала. И теперь держала, крепко прижимая к себе.

Господи! Что я наделал! Зачем я позвонил Зои? Почему так легко поверил, что она не приедет? Какого чёрта решил, что я ей не нужен? Какого дьявола мне даже в голову не пришло, что с ней опять что-нибудь случилось? Какого лешего поторопился?

У меня чуть сердце не разорвалось, когда я увидел Нику.

И чуть не остановилось, когда она сказала, что Зои здесь.

— Зои, не надо, — попытался я отстранился. — Мне так плохо, что я…    

— Я вижу, Алан. Я знаю, что с тобой. И я могу тебе помочь, — горячо выдыхала она каждое слово в мою шею.

Она всё так же пахла кожей и маслами, дождём и лёгким фужером дорогих духов.

А я всё так же её не любил.

— Нет, — упрямо покачал я головой.

Та, что могла мне помочь, только что развернулась и убежала.

Та, что была мне дороже всех на свете, даже не знала, что я сдохну без неё.

Без неё это уже будет не жизнь, а просто жалкое существование.

Без неё я как никогда остро чувствовал себя ничтожным вампиром, жизнь в котором по гроб жизни будет поддерживать лишь тонкая струйка чужой крови.

И пусть так. Но хочу ли я жизнь без неё?

— Я не спрашивала тебя, Алан. Я сказала, что могу помочь. И ты не посмеешь отказаться, — взвалила Зои мою руку на свои плечи и повела наверх.

В гостевую спальню, что обычно стоит закрытой. Для неё.

В спальню, оформленную как будуар. В её вкусе. И где никто, кроме Зои, не был.

— Нет, — упрямо покачал я головой, когда она толкнула меня на кровать и упал.

— Я всё сделаю сама, — шепнула она, расстёгивая мою рубашку.

Стянула пиджак. Стащила брюки. И улыбнулась, медленно снимая с себя платье.

Её совершенное тело в тонком кружеве белья отражалось в узких зеркалах. И загорелая кожа матово светилась в отблесках тусклых, стилизованных под свечи ламп.

И в их мягком свете мне вдруг стало казаться, что всё ведь не так уж и плохо, если рядом со мной будет Зои. Всё будет так знакомо, так легко, просто, привычно. Вкус крови во рту. Работа. Светлая голова. Хороший секс. Свобода…

Свобода? Но разве можно это теперь назвать свободой? 

Я закрыл глаза и облизал пересохшие губы.

Вечная зависимость от крови. Нелюбимая женщина. Несчастная женщина, что я не смогу сделать счастливой. Её потухшие глаза. Пустой дом, что никогда не услышит детского плача. И работа — как спасение от всего.

— Зои, не делай этого, — покачал я головой, слушая, как она раздевается: шуршание чулок по стройным ногам, скрип резинок бюстгальтера. Как достаёт инструменты: антисептические салфетки, одноразовый скальпель. — Не надо!       

В груди невыносимо болело. Совсем не от жажды. Но и чёртова жажда была невыносима как никогда. Она терзала как тяжёлая ломка. Она довела меня до истощения и крайней слабости всего за три дня, чего со мной раньше никогда не было.

Душу адовым огнём выжигала тоска: если я это сделаю, пути назад уже не будет. Один надрез, один глоток крови — и уже ничего нельзя будет изменить. Зои не простит. Ника не поймёт. И я буду ненавидеть себя до конца жизни. Себя и свою жалкую жизнь.  

А ведь я мог Нику просто поцеловать. Коснуться губами её нежных и розовых как пух фламинго губ, вдохнуть запах ванили, что словно до сих пор витал вокруг меня в воздухе и плюнуть на всё остальное. Просто обрадоваться, что она вернулась. Просто поверить, что она вернулась… ко мне, а не что-то мне сказать.

Ко мне ли?

Я мучительно скривился и открыл глаза. Горло горело так, что за глоток крови я уже готов был перерезать кому-нибудь глотку.

Жажда туманила разум. А обнажённая женщина рядом — ещё больше.

Только протяни руку — и она моя. Её кровь, её преданность. Её тело.

— Зои! — я рванулся встать.

— Молчи, — коснулись моих её губы.

Проник вглубь рта горячий язычок. Рука уверенно коснулась обнажённой кожи. Она снова уронила меня на кровать. И проклятое тело откликнулось. Чёртово тело привычно потянулось к ней, поднимаясь, жаждая, пульсируя.

Я сел, подтянул её к себе и зажал между ног. Она округлила спину, перекинув на грудь волосы. Послушно подставила плечо. И… протянула скальпель.

Бережно я коснулся губами нежной кожи, где собирался сделать разрез. Она стиснула мою руку между ног. И застонала, сама двигаясь по моим пальцам.

Скальпель аккуратно рассёк кожу. Крест на крест легко лёг второй разрез. Выступили мелкие кровавые капли. Они медленно набухали, превращаясь в крупные, пока мой рот невольно наполнялся слюной. Тонкая струйка сорвалась и потекла. Зои вскрикнула и дёрнулась, сжав мою руку бёдрами. И я… послал всё к чёрту, когда вдруг увидел тень, метнувшуюся в зеркалах.

Тень, мелькнувшую в приоткрытой двери светлыми волосами.

И ужас, что я увидел на лице, которое думал уже никогда не вижу, резанул куда больнее всего, что я когда-либо чувствовал.

— Ника! — рванулся я, словно очнувшись. — Ника, подожди!

От моего резкого движения Зои неловко подалась вперёд, вскрикнула и кровь из её раны полилась струёй.