Вкус одержимости

Хрупкий тотем. Обладающий силой выпускать злых духов.

Как бы я хотел ничего не чувствовать. И как бы хотел именно сейчас не думать о ней как о женщине. Но на свою беду теперь я видел, помнил каждый изгиб её тела, чьё живое тепло откликалось во мне томящей тоской, тянущей болью в паху и опасным предчувствием.  

 _________

  *взято из стихотворения «Голем» Анны Горенко  

Глава 12. Алан

— Есть только одна причина, по которой были созданы мужчина и женщина, — с возмущением размахивал я руками в этой самой гостиной вечером в тот самый день, когда увидел эту девчонку первый раз в жизни. — Единственный критерий по которому мы друг друга оцениваем. Единственный смысл нашего существования на земле. Секс, Кира. Половой акт. Коитус. Совокупление. Соитие. Пенетрация. Контакт двух особей с целью получения полового удовлетворения и продолжения рода. Да, когда я смотрю на женщину, на любую женщину, я её вожделею или нет. И третьего не дано.

— Её ты вожделел, — сидя в этом самом большом мягком кресле, что приняло сейчас мою невесомую ношу, ответила жена. — Просто не сводил глаз. Ты даже не заметил, что я это вижу, Алан.

В тот день мы начали ссорится, казалось бы, по совершенно невинному поводу. Из-за мимолётной встречи в салоне нижнего белья. Из-за события, что и событием-то назвать было нельзя. Так, незначительный эпизод. Мелочь. Глупость. Пустяк.

— Я и не отрицаю. Но если это и было, то было неосознанно, — без сил упал я в кресло рядом и умоляюще посмотрел на жену. — Это физиология, Кира. Так заложено природой. Даже когда мне будет восемьдесят, и я уже ничего не смогу, я всё равно буду засматриваться на двадцатилетних девиц и мечтать, как бы я им вдул. Это инстинкт. Но в отличие от животных, у нас есть сознание, моя дорогая. Человек умеет не только желать, но и сдерживать свои желания.   

— Но ты же не будешь отрицать, что она тебе понравилась? — она нехотя вложила ладонь в мою протянутую руку.

— Буду, — прижался я губами к её пальцам. — Если бы ты не затеяла этот разговор, я бы про неё и не вспомнил.

— Я бы не затеяла этот разговор, если бы не видела выражение твоего лица. Ты даже рот приоткрыл. Вот этим своим движением, — слегка выдвинула она вперёд нижнюю челюсть, — каким слизываешь с моего тела струйку крови. С каким впиваешься в свежий надрез. С каким целуешь меня в губы или тянешься к возбуждённому соску. Ты её хотел, Алан. Эту девочку, что юна и прекрасна. Ты желал её по-настоящему, а не мечтал. И ты не старец, ты бы ей вдул, — горько усмехнулась она. — Может, поэтому секс в примерочной кабинке и был так хорош?   

Я её не хотел, невольно вздохнул я сейчас, всё ещё отвечая жене и складывая на коленях руки девушки, покрытые светлыми едва заметными волосками. Руки той, что, меня и не видела в том салоне. И не подозревала, что засела в памяти гарпуном. И навсегда связала тот день с собой.

Мог ли я подумать, что тот секс с женой в примерочной кабинке будет последним? Мог ли предположить, что застряну в этой чёртовой дыре, замурую себя в доме за кирпичным забором, но так и не найду за два года ответов? Мог ли догадаться, что завязну не только в пространстве, но и во времени, и до сих пор буду жить тем днём, когда моя жена ещё была жива?

Мог ли представить, что однажды спасу жизнь той, с разговора о которой началась наша последняя ссора. Посажу её в кресло жены, разверну к ней лицом своё и вдруг подумаю, что Кира была права: плоская упругость живота, округлая выпуклость лобка, фарфоровая бледность кожи, голубоватая сеточка вен под ней, вкус её анемии — всё это действительно было прекрасно, незабываемо, вожделенно. Но единственное чего я хочу…

…чтобы она убралась отсюда как можно скорее со всеми своими выпуклостями и впуклостями. И начала уже глотать чёртов суп.

Я помешал бульон и приподнял чашку.

— Вкусно, — проглотила она всего ложку. И глаза её снова наполнились слезами.

Чёрт тебя дери! Мысленно зарычал я.

— Вчера был вкуснее, — натянуто улыбнулся. — Вчера он был свежий. Не думал, что ты такая соня. И такая плакса, — покачал я головой, когда она уронила ложку обратно в тарелку.

— Простите, — шмыгнула.

— Прас-ти-ти, — всё же не удержался и передразнил я. Она уставилась на меня удивлённо, даже испуганно. — Да сколько можно! Простите, извините, не обессудьте, не взыщите!

Теперь глаза её вспыхнули. Она зло высморкалась в салфетку.

 Вот то-то же! По крайней мере хоть сырость разводить перестала. Но вместо того, чтобы уговаривать её съесть ещё ложечку, я отставил тарелку.

Сходил до бара, откупорил бутылку вина и налил в ложку.

— С моих собственных виноградников. Крайне полезно при анемии, угрызениях совести и настроении себя пожалеть. Микстура «А не пошло бы оно всё!» — протянул ей ложку, как доктор, чтоб его, Айболит.

Она зло перехватила тяжёлый столовый прибор.