Вкус греха

— Меня это тоже не обрадует, — обиделась она.

— Пришли. — Он втолкнул ее в комнату, где уже — или еще — горело несколько свечей. Потом захлопнул за ними дверь и закрыл ее на ключ.

— Думаю, теперь мы в безопасности, — сказал он уже не шепотом.

— Тсс! А вдруг тебя услышат?

— Поблизости никого нет, — заверил он.

— Как знать… После таких праздников частенько случается, что кто-нибудь из гостей отправляется тайком побродить по дому. — Она вскинула руки. — Посмотри на нас.

Он беспечно подошел к огромному дубовому столу и присел на край.

— Да, и так как дом мой, я прекрасно знаю, где каждый из них бродит.

— Чушь, ты не можешь…

— Пьяный мистер Дули заснул в оранжерее, — начал Вит, скрещивая руки на груди. — Одинокая миссис Дули нашла утешение в объятьях мистера Джеффри. Миссис Джеффри, прекрасно знающая о непостоянстве мужа, задумала отомстить и проскользнула в спальню лорда Хеббота. Леди Хеббот, конечно, в особняке нет, но ее племянник, мистер Вест, развлекается с безотказной Мэри, камеристкой миссис Ренвальд, а сама миссис Ренвальд — на конюшне, в компании конюхов мистера Болерхака. Мистер Ренвальд, который и не догадывается о слабостях жены, крепко спит…

— Как-как ты сказал? — Она не могла не переспросить: — Конюхов?

— Да. — Он лукаво улыбнулся. — Так и сказал.

— Но что… как… я…

— Тебе объяснить, чертовка? Может быть, описать?

— Нет. — «Боже правый!» — Лучше объясни, зачем приволок меня сюда.

— Сейчас. Ты говорила с Кейт?

Решив, что, раз уж ее потревожили, нужно устроиться поудобнее, она села на маленькую кушетку возле камина. Ей полагалось бы сесть на стул перед столом, но Мирабелла подумала, что в этом случае окажется в роли подчиненной, а мужское высокомерие и без того невыносимо.

— Я поговорила с Кейт, — сухо сообщила она. — Как выяснилось, ты зря волновался. Она пишет музыку.

— Пишет музыку, — повторил он.

— Да, полагаю, ты слышал об этом феномене. Маленькие точки на бумаге, символизирующие ноты.

— Имею кое-какое представление. — У него на лбу появилась складка. — Почему она солгала мне? Почему поступила как ребенок, стянувший сладости, когда я спросил ее, чем она занимается? Дикие кошки, и те не так пугливы.

— Вряд ли причина в том, что тебя боятся дети и мелкие животные…

— Ты дала слово, Мирабелла, — холодно напомнил Вит.

— О, ладно. — Она откинулась на подушки, чтобы лучше видеть его лицо. — Она работает над симфонией.

— И… — поторопил он, когда она замолчала.

— Что — и? — переспросила она. — Кейт давно работает над симфонией. Она волнуется, нервничает и беспокоится. Для юной леди занятие музыкой должно быть увлечением и не больше. Она переживает, что ты не одобришь.

— Вздор, — сказал он резко. — Если я запою — подхватят собаки. Вправе ли я указывать сестре, что ей делать с ее талантом? Кто вообще вправе? Если ей кто-то сказал…

— Не надо на меня кричать, Вит. Я с тобой не спорю. Он моргнул.

— Не споришь, да?

— В отличие от тебя, я прекрасно пою, — сказала она. — Но мои музыкальные способности — ничто, даже меньше, чем ничто, по сравнению с даром Кейт. Я полностью ее поддерживаю. Думаю, ей придется нелегко. Цель сама по себе трудная, и, когда Кейт ее достигнет, она подвергнется критике и осуждению.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Ты уверена, что у нее получится?

— Конечно, — ответила она, выдержав взгляд. — А ты?

— Абсолютно, — сказал он, не раздумывая. Затем потер подбородок тыльной стороной ладони. — Что ж, это интересно.

— Да, хотя совсем неудивительно, не так ли? Если подумать, это был лишь вопрос времени: Кейт обязательно взялась бы за…

— Я говорил не о Кейт — разберусь с ней завтра, — я говорил о нас. Мы сошлись во мнениях.

— Я… да, сошлись.

Это, вдруг поняла она, как-то странно. Смутившись, она встала и разгладила юбки.

— Ну, думаю, случилось нечто необыкновенное.

— Не такое уж необыкновенное. Она уронила руки и закатила глаза.

— Я уверена, ты жил в постоянном страхе перед этим черным днем, но, может, теперь, когда он наконец настал, ты найдешь в себе силы преодолеть это и жить дальше.

— Я подумаю. Почему бы тебе не присесть, чертовка? Мы еще не закончили.

— Спасибо, я лучше постою. — Это была ложь, но ей показалось, что как-то глупо снова присаживаться, если она только что встала. — Чего еще ты хочешь?

— Дело не в том, чего я хочу, дело в том, что… потребовала моя мать.

— Твоя мать? — Она почувствовала ком в горле.

— Она попросила, чтобы мы на время забыли о наших разногласиях — объявили перемирие, что ли. — Он поджал губы, задумавшись. — Возможно, утром она была даже сильнее расстроена, чем я думал.

— Я… — Она побледнела. Знала, что побледнела, поскольку почувствовала, как каждая капля крови отлила от головы и наполнила желудок, где плескалась, вызывая тошноту.