Вкус греха

— Его победы весьма легендарны, но говорят, что он не преследует непорочных или замужних, как это делают многие молодые мужчины, а это дорогого стоит, не так ли?

Иви насмешливо расхохоталась.

— И что, он имеет право соблазнять легионы женщин, раз они актрисы или куртизанки?

Мадам Дювалль передернула плечом и положила сорочку в коробку.

— Нельзя же требовать, чтобы он жил как монах, в конце концов.

— Почему нет? — спросила Иви. — От женщин требуют, чтобы они жили как монашки. Это нечестно.

— C'est vrai, ma petite [5] , но такова женская судьба, разве нет? Будь жизнь справедливой, я бы вечно оставалась молодой и красивой. За мной бы ухаживал очаровательный юноша, и я бы со всеми своими клиентками веселилась так же, как с вами.

— Думаю, мадам Дювалль, — сказала Софи, — если бы вы вечно оставались молодой и красивой, это было бы нечестно по отношению к нам.

Мадам Дювалль хитро улыбнулась.

— Бросьте, я бы поделилась своим кавалером.

4

Мирабелла чувствовала некоторую неловкость при мысли, что ей придется разгуливать по Бентону, держа в руках коробку с необычным бельем. Поэтому она решила, что лучше отнести покупку в карету, когда остальные пойдут в книжную лавку.

Знай она, что столкнется на тротуаре с Витом, несла бы коробку с одного конца города в другой, не жалуясь. Неловкость, оказывается, бывает разной.

— Вит! Здравствуй. Отличный денек, не так ли? Остальные отправились в книжную лавку. Где Алекс?

Она тараторила. Знала, что тараторит, но ничего не могла с собой поделать. Удивительно, как ей вообще удалось что-то произнести, поскольку совсем другой — совсем непроизвольный — разговор крутился в голове.

«Вит! Здравствуй. У меня в коробке голубая сорочка. Думаю, это какой-то атлас. Чудно, правда?»

Она украдкой посмотрела через его плечо на карету и задумалась, сможет ли проскользнуть мимо него, не вызвав подозрений. Наверное, нет. Точно не теперь, когда он так пристально на нее смотрит.

Мира почувствовала, как из груди медленно поднимается тепло и расползается по шее и лицу. Она покраснела. Двадцать пять лет от роду, и краснеет. Смешно. И опасно. Вит наблюдал за ней с любопытством, интерес в голубых прищуренных глазах насторожил ее.

— Алекс в таверне Мавера. Что ты прячешь, чертовка?

— Что? — Сказано было слишком громко, но господи, откуда он мог знать? Он ее видел?

Мирабелла оглянулась на магазин модистки. Нет, витрины отражали полуденное солнце, и, чтобы заглянуть внутрь, нужно было приблизиться к ним вплотную, а она была уверена, что кто-то бы заметил графа Тарстона, прижмись он носом к стеклу.

Она нервно откашлялась.

— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, Вит. На этот раз голос звучал слишком мягко. Черт возьми, она все только усложняет!

— Ты все только усложняешь, — сказал он и улыбнулся, когда она насупилась. — Ты так нервничаешь, того и гляди деру дашь.

Была в этом доля правды. Все ее тело напряглось, готовясь к бегству. Она попыталась расслабить мышцы. Но не слишком. Ей нравилось оставлять за собой право выбора.

— Мне жарко, — брякнула она. Это ни на йоту не объясняло ее напряжения, но ничего лучше она придумать не смогла.

Очевидно, на ее хитрость Вит не купился, потому что полностью проигнорировал сказанное.

— Ты выгораживаешь остальных дам? Ее удивило это нелогичное заключение.

— Э… нет, — озадаченно пробормотала она. — Я же сказала, они в книжной лавке. Кейт хотела посмотреть, нет ли там какой-то книги Уоллескрофт.

Вит вздохнул, подошел поближе и окинул взглядом улицу. Она услышала что-то невнятное про «мусор» и «порвал бы» и ухватилась за шанс сменить тему.

— Эти книги действительно ужасны, но не вижу ничего плохого в том, что Кейт их читает.

— Они отравят ей мозг.

— Ох, сомневаюсь. Если бы и была такая вероятность, во что я никогда не поверю, мы бы уже увидели результаты. Она ведь много лет читает подобные книги.

— Может, мы просто не заметили нанесенного вреда.

— Например?

Вит пожал плечами.

— Ей двадцать один, — сказал он растерянно. — Она должна была уже давно выйти замуж. — И он повернулся, чтобы уйти.

Ну, это уже слишком, решила она и преградила ему путь.

— Ты и вправду тупой, если думаешь, что эти книги не позволяют твое сестре пойти под венец.

Какое-то время он внимательно смотрел ей в глаза.

— Вообще-то, у меня совершенно другая теория насчет того, что или кто в этом виноват.

Его слова сильно ранили ее. Странно, после стольких лет искусных оскорблений все-таки ранили. На нее вдруг нахлынули чувства, поразило осознание того, что все его сегодняшние язвительные замечания задели ее больнее, чем раньше. Она ощутила, как комок подкатывает к горлу, но, к счастью, мысль о том, что этот жестокий человек полностью лишил ее самообладания, пробудила в ней гнев. Подозревать, что она мешает счастью его сестры, — невероятно, беспочвенно и просто… очень-очень глупо.