«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Жил Лукиных в восьмиквартирном доме для рабочих пос. Водораздельная. Семья была по тем временам обыкновенная: жена, двое детей — 22-летняя дочь Раиса и 6-летний сын Валерий; да его родители, по возрасту уже пенсионеры. Брат жил в Перми, сестра Мария была замужем и жила, по всей видимости, отдельно…

В анкете арестованного местом рождения указан г. Усолье, село Веретея Свердловской области. Образование: 3 группы сельской школы. Свою профессиональную карьеру рабочего Павел Иванович начал еще до революции, о чем и было указано в анкете арестованного в графе о дореволюционном социальном положении. Судимостей он не имел, репрессиям ранее не подвергался, в участии в бандах или к. р. восстаниях не обвинялся.

Единственным недостатком биографии можно считать указание на службу в белой армии в качестве добровольца. Но ровесники Лукиных знали, что в Гражданскую войну рабочие железной дороги, а значит, и депо ст. Водораздельная принудительно мобилизовались в армию и белыми, и красными, когда местность попадала под контроль какой-либо из армий.

Арестовали Павла Ивановича 6 августа 1937 г., на второй день после официального начала массовой операции органов НКВД, инициированной Оперативным приказом народного комиссара внутренних дел № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». Приказ предписывал местным органам НКВД произвести широкомасштабные аресты внутренних врагов, которые согласно материалам следствия по антисоветским формированиям в больших количествах затаились в сельских районах страны:

«В деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудпоселков. Осело много в прошлом репрессированных церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооруженных выступлений. Остались почти нетронутыми в деревне значительные кадры антисоветских политических партий (эсеров, грузмеков, дашнаков, мусаватистов, иттихадистов и др.), а также кадры бывших активных участников бандитских восстаний, белых, карателей, репатриантов и т. п.»[331].

С большим трудом в фигуре Павла Ивановича Лукиных можно было увидеть участника белого движения. Для своего железнодорожного начальства он был одним из ценных работников: профессиональным машинистом с большим опытом работы, которому можно было доверить управление неисправным паровозом, когда срочно требовалось — несмотря на все объективные трудности — выполнять работу и план. Иначе сложно понять, почему начальник депо через десять дней, дождавшись, чтобы скандал с поломкой паровоза № 1030 утих, вернул его на работу в прежней должности. Разве что встать на позицию оперуполномоченного 3-го отделения УГБ Головнина, который начал допрос с вопроса «В какое время вы ушли в гражданскую войну к белым» и далее использовал по преимуществу обличающие формулировки:

«Следствием установлено, что вы, будучи враждебно настроены к советской власти, на всем протяжении работы машинистом паровоза проводили диверсионную деятельность и антисоветскую агитацию. Вы подтверждаете это?».

Но со следователем вряд ли можно согласиться. И не только потому, что Лукиных Павел Иванович был впоследствии реабилитирован. Для проводившего оформление следственных документов оперуполномоченного Головнина (если это делал он сам), как и для многих других реальных исполнителей репрессивных приказов, арестованные не были подозреваемыми, которых следовало в чем-то изобличать, доказывать их вину документально. Нет, подследственные были материалом, из которого требовалось организовать — согласно определенным правилам и технологиям — повстанческие и контрреволюционные сети. Факты их биографий, отношения на производстве, дружеские связи — все это становилось компонентом составленной заранее схемы их контрреволюционной деятельности.