Вижу цель. Записки командора

Получили такую телеграмму и горьковчане. И организовали нам на окраине города достойную встречу, с цветами и речами.

Но случился непредвиденный казус, прямо-таки по Ильфу и Петрову. Тем, кто вышел нас встречать, толком никто, как водится, ничего не объяснил. Просто сказали – встречайте пробег. И надо ж было такому случиться, что незадолго до нашего прибытия именно к этому месту приблизилась стайка участников какого-то заурядного сельского агитационного пешего пробега.

Их, несказанно всем этим удивлённых, торжественно встретили и проводили в лучшую гостиницу города (о чём мы узнали, конечно, только на следующий день).

Мы, подъехав где-то через час, никого уже, естественно, не обнаружили. Не было даже городского патруля (он в это время усердно расчищал дорогу деревенским бегунам).

Ничего этого не зная и крайне недоумевая, поехали сами искать гостиницу, поскольку день уже клонился к вечеру. Но мест, увы, нигде не оказалось.

С большим трудом удалось через дежурного в горкоме партии устроиться в затрапезный и обшарпанный Дом колхозника, где приезжавшие торговать на городской базар жили по 15–20 человек в комнате.

Утром постарались покинуть столь мне знакомый, но такой негостеприимный город как можно быстрее.

* * *

Торжественная встреча в Тольятти (на посту ГАИ, что на плотине ГЭС) тоже не состоялась, но уже по нашей вине. Из Горького мы выехали такими удручёнными, что решили срезать путь и из Ульяновска направились не в сторону Сызрани, а напрямую на Димитровград. Поэтому в родной город въехали через Васильевку, где нас, конечно, никто не ждал.

Осмотрев на заводе ещё раз для пущей важности все машины и прицепы, через день тронулись уже в настоящий пробег (перегон Тольятти – Москва – Тольятти таковым, конечно, никак быть не мог).

* * *

Из Самары пошли не привычным для вазовцев маршрутом в сторону Уральска, а на Оренбург, как сорок четыре года назад. Здесь даже в наше время асфальта по-прежнему кое-где просто нет.

Осталось впечатление жуткого и грязного захолустья. Даже непритязательная в целом и привычная вазовцам дорога на Уральск казалась в этом смысле чуть ли не цивилизованной магистралью.

В то лето везде стояла необычная жара. В Соль-Илецке за Оренбургом остановились передохнуть и искупаться в знаменитом соляном озере, что расположено почти у дороги.

Уникальное место, по целебным свойствам нисколько не уступающее знаменитому Мёртвому морю. Вода в озере такая же плотная – утонуть в нём просто невозможно. Вернее, захлебнуться-то можно, конечно, и здесь, но вот утонуть – не получится. Даже толком нырнуть не выйдет – вода прямо-таки выталкивает человека наверх.

Эх, вложить бы здесь деньги в инфрастуктуру – получился бы неиссякаемый источник валютных поступлений. Золотое дно! А пока перед глазами просто неприглядный замусоренный берег. Даже элементарного душа, чтобы смыть с себя после купания густой налёт соли, в наличии тогда не имелось.

Как там дело обстоит сейчас, сказать не могу, но вряд ли что – при нынешнем-то безденежье – существенно изменилось.

* * *

После Актюбинска пошли на юг привычным маршрутом через Хромтау, где временно попрощались с сопровождением ГАИ – в Карабутаке цивилизация практически заканчивалась.

Экипаж "технички" (Н. Макеев и зампотех) без дела никогда не оставался.

Разбиваем лагерь там, где ещё недавно было Аральское море.

Мусульманские могильники скорее похожи на дворцы.

В Ташкент въезжали с почётным эскортом мотоциклистов.

В Узбекистане пробег вызвал живейший интерес. Сердце Самарканда – мавзолей Гур-Эмир, усыпальница Тимура.

Ущелье под Самаркандом. Здесь снимался фильм "Директор" о Каракумском пробеге 1933 года (помните летящий с обрыва горящий грузовик?). Во время съёмок тут насмерть разбился исполнитель главной роли Е. Урбанский, которого потом заменил П. Губенко (почти всё, конечно, пришлось переснимать).

Велась киносъёмка и у нас. Крепко привязываем московского кинооператора на крыше "технички" – будет снимать на ходу.

Как ехали грейдером и грунтами к Аральску, рассказывать не буду. Сколько уж лет ездим по этому маршруту – и ничего в этих краях практически не меняется. Затрапезная казахская глубинка, до которой в тогдашней Алма-Ате явно никому не было дела.