Визариум. Проникновение миров

Да, Толя не тащил в дом неприятности. Хорошо ли это, плохо – так считал правильным. Теперь подумал: может, и правда, рассказать? Как спрут его ночами жрёт, как призраки по комбинату табунами шастают. Тот ещё рассказ будет! Спросил себя: а если бы Алёна что-то такое наговорила, поверил бы? И понял: да ни в жизнь. Так что незачем жену пугать. Может, потом расскажет, когда будет, чем доказать.

– Не надо было нам из Посёлка уезжать, – выдала вдруг Алёна.

Толя просто опешил.

– Заяц, ну что ты такое говоришь?

Губы Алёны дрожали, в глазах блестели слёзы. Она заглянула Толе в лицо:

– Правда, давай вернёмся?

Толя фыркнул.

– В Посёлок? О, господи! Да что там делать?

Вскочил, заходил по комнате.

– Хотя бы на время, – шмыгнула носом Алёна. – Я тут больше не могу…

– Да что случилось-то? – вскинулся Толя. – Тебя тут кто-то обижает? Да? На работе?

Алёна отмахнулась:

– Нет, нет. То есть… Там всё как обычно. Оно как-то одновременно…

Слёзы всё-таки хлынули, плечи мелко затряслись.

– Понимаешь… – услышал Толя сквозь рыдания. – Не место нам здесь… Чувствую, плохое что-то случится…

Толя с Алёной многое вместе пережили. Было, ещё до свадьбы, один тип из Посёлка её отбить пытался – богатый, с машиной. А Толя совсем молодой был, неопытный. Хотя и понимал уже, какое сокровище ему досталось. И решил тогда, что – всё, потерял девушку. Мол, кто он, Толя, такой? Сопляк малолетний в рваных туфлях. Ну и плюнул на всё, ещё и наговорил Алёне всякого, идиот. И даже несмотря на это, Алёна с Толей осталась. Что она новоявленному ухажёру сказала, неизвестно, но тот больше к ней не подкатывал, а когда встречались где случайно, отворачивался.

И в город переехать Алёна Толю убедила. Так-то у него в Посёлке была работа, мать плотником на ферму устроила, и сам Толя всё бросать и ехать на новое место не решался.

Ссорились они нечасто, хоть споры разные, бывало, возникали.

– Чувствую, плохое что-то случится… – сказала Алёна.

И вот тут Толя неправильно себя повёл. Рассердился и на Алёну почти что накричал. Жалел потом, конечно. И так после визита на Маяковского материться хотелось, а тут ещё и это. Вот и высказал всё, что думает о жизни в Посёлке, о дурацкой идее вернуться туда. А заодно и о Алёнином нытье и пророчествах дурацких. Кассандра, блин!

Тяжёлый получился разговор, и некрасивый. И закончился ничем. Ни о каком примирении и речи не было. И спать легли в разных комнатах.

Утром, естественно, не разговаривали.

* * *

На работе ничего интересного не произошло. Ближе к вечеру позвонил Лосев, попросил задержаться – будет товар. Дождавшись, всё приняв и замкнув склад, Толя переоделся и понял, что домой идти не хочется. Отправил Алёне эсэмэску: «Задержусь», склонился над столом, посидел в задумчивости.

А когда поднял голову, то увидел напротив Михалыча.

– Привет…

– Приветливей видали, – усмехнулся призрак. – Что, грусть-тоска? Наливай.

Толя колебался недолго: вздохнул и достал из шкафа спрятанную в старом валенке початую бутылку.

После первых же ста граммов Толя разговорился. Поделился с Михалычем, как догадался о зашифрованном в подсказке адресе, как ходил туда и нашёл только заброшенную стройку. Потом рассказал, как поссорился с Алёной. И из-за чего поссорился, тоже рассказал. Призрак слушал, сочувственно кивал. Глядя на Михалыча, Толя вдруг подумал, как это выглядит со стороны: вот он сидит, закрывшись в кабинете, пьёт, разговаривает с кем-то, кого никто кроме него не видит. Может, и нет никакого Михалыча, подумалось вдруг. Может, это лишь галлюцинация? А он, Толя, просто пьяный грузчик с поехавшей крышей?

Подумав об этом, Толя очень испугался. А испугавшись – напился, да так, что под конец наорал на Михалыча и чуть драться не полез. Хорошо, Михалыч бесплотен, а иначе буйный Толя, глядишь, и ввалил бы старику. Тот смотрел на это всё, хихикая в бороду, потом махнул рукой и скрылся в стене.

Толя что-то ещё побурчал сам с собой, закрыл кабинет и побрёл нетвёрдым шагом к проходной.

Постояв минут пять на остановке, пошёл пешком. Погода выдалась хорошая, тёплая, а может, это подвыпившему Толе так казалось. Звёзды в тот вечер светили как-то особенно ярко.

Проходя мимо поворота на улицу Маяковского, остановился. Будь Толя трезвым, ему бы, наверное, и в голову не пришло снова тащиться к дому номер три. Что там делать, в темноте? Но трезвым Толя не был.

Фонари не горели. Спотыкаясь и шлёпая по грязи, Толя побрёл в начало улицы. Пару раз из дворов лаяли собаки, и оба раза Толя вступал с ними в короткую словесную перепалку.

Дойдя до дома номер три, на забор забираться не стал, пролез под воротами. Обойдя дом вокруг, остановился у нагромождения плит.

В высоком тёмном небе молодой месяц о чём-то шептался с веселыми, чуть смущёнными звёздами. Ржавый прицеп походил на притаившееся в траве чудовище, но Толе совсем не было страшно. Он посмотрел на мерцающий небосвод, вдохнул полной грудью, радуясь своей молодости и хмельной бесшабашности. Подошёл к прицепу, улыбнулся, встал в стойку, поднял над головой воображаемый меч.